⇚ На страницу книги

Читать Рефлексии - стр. 2

Шрифт
Интервал

Но сколько бы книг ни было прочитано, спектаклей или фильмов просмотрено, сколько бы потрясающих поселенцев ни проживало внутри нас, необходимо выделить место для самого главного жителя. Того, который наиболее реален, – человека, живущего в нашем мире и в то же время в головном – мозговом и сердечном – чувственном. Я говорю о нашей Музе. О том персонаже, кого написала сама судьба, а не человеческое воображение.

До появления в жизни такого созвездия каждый слеп. Муза – вдохновение по-настоящему творческое, она и есть само творчество. Она позволяет видеть. Если реальный мир по какой-то причине кажется нам расплывчатым, фрагментарным, возможно, даже гнусным и недостойным того, чтобы его лицезреть, то Муза – это очки, мир преображающие, оживляющие, одушевляющие. Мир становится чётким, выпуклым, цельным – своим, обжитым. Жизнь проявляет свою красоту только благодаря этому Явлению, ведь иначе, будучи слепым, нет смысла и бродить по этому миру.

Мы можем творить только благодаря вдохновению. Истинному, чувственному, ведь чтобы стать частицей вечности, нужно просто надеть очки.

Руки и губы

Меня подавляет величие всего – неведомое, ставшее ведомым – Грядущее, слитое с царственным и определённым Настоящим.

Эдгар Алан По. Разговор Эйрос и Хармионы

На днях мне повезло поучаствовать в крайне интересном разговоре. Чарующие мысли влил в мою заскучавшую от рутины голову далёкий друг, который порой стучится ко мне в голову. Ему удаётся найти меня, когда я теряюсь между улицей самопоедания и проездом безынтереса. Он отводит моё раскалённое от холода тело домой и расчищает разум от ненужных умозаключений.

Наши диалоги всегда строились очень забавным способом. Бывает, он молчит весь день, а потом резко, словно книгой по голове, жадно крадёт меня в свой рассказ. Его, если уж совсем честно, очень увлекательно слушать. Он будто обладает даром отвлечения человека от любого занятия. Если мы смотрим фильм, он, увидев в эпизоде что-то знакомое или же наталкивающее на мысль, в некотором смысле останавливает повествование киноленты и бросается со мной за руку в иной кинозал; в тот, что внутри черепной коробки.

К слову, о черепе и коже, его обтягивающей. Меня всегда интересовала его внешность. Я нахожу интересным, да и вы, наверное, найдёте тоже, сочетание квадратного лица с подбородком, напоминающим две небольшие горки. А над этими изваяниями живут тонкие, подобные двум шариковым ручкам губы. Однако самым захватывающим я всегда находил его взгляд. Эти большие, как два зелёных болота с островком посередине, глаза своей мечтательностью, перемешанной с тоской, по-настоящему завораживали; завораживали так, что его хотелось слушать, какую бы чушь он ни нёс. Словом, это очень неоднозначный, странный человек. Признаться, сам удивляюсь ходу его мыслей, так как пересказать их довольно сложно, а некоторые и не нужно, но при этом большинство из них стоят того, чтобы их записать и поделиться.

Не так давно он зашёл ко мне на чашку ночного кофе, и мы разговорились с ним о деталях человеческого тела. На мой вопрос «Что в человеке ты считаешь самым ужасным?» он ответил непривычно для себя грубо, но в то же время с задумчивым минором в голосе:

– Руки и губы… Ты не представляешь себе, сколько жестоко-удивительного в них кроется! Губы – это самый прекрасный ужас на теле человека. Они, пожалуй, являются инструментом для того, чтобы сказать, как мы любим человека, и я сейчас не о словах, доносящихся из них; я о поцелуе. Лучший способ сказать о чувствах – поцеловать. Это, если выражаться бюрократически, печать на бумаге о начале отношений. Это словно…