Модный нокаут
Он клялся, что не вернется.
Несколько тысяч фанатов боёв без правил ревут вокруг клетки, а несколько десятков ламп льют сверху белый свет. Загорелая октагон-гёрл в красных шортиках и лифе с надписью «ММА», – в руках над головой табличка с цифрой «1» –, обходит по кругу место поединка. Вся арена вокруг – в темноте, и только этот восьмиугольник-октагон горит столпом яркого огня. Внутри, за гибкой сеткой, натянутой между столбами – он со своим противником по кличке Дуболом и круглолицый рефери в черной футболке.
Девушка покидает клетку, – и гонг звенит.
Звон еще пульсирует в ушах, а его кулаки в черных мягких накладках уже мчат в ненавистную рожу Дуболома. Но все они ‒ в пустоту. Кровь трепещет в каждой жилке, ярость разрывает в клочья, и тут нога противника летит ему в бедро – если попадет в мышцу, перебьет и победит. Кое-как парирует атаку согнутым коленом, и ‒ боль в правой голени.
Разъяренным носорогом ринулся в ноги, схватил, дёрнул на себя. Хруст. Это противник спиной долбанулся о настил клетки. Сел сверху и заколошматил руками, как одержимый.
Дуболом едва успевает прятать за ладонями лицо. Вот-вот и застучит рукой о настил, подавая сигнал, что сдается, и рефери объявит победу.
Но рефери тихим девичьим голосом объявил:
– Вставай Ермоша. В универ опоздаем.
Ермолай ощутил на плече мягкие и легкие пальцы. Учуял запах жареных гренок и аромат кофе. Открыл глаза. Рассветный сумрак царил в комнате, и он едва различал девичье лицо над собой.
– От кого убегал? Так ногой дернул – чуть грядушку не сломал.
Тут Ермолай понял, почему у него болит правая нога. Растянул тонкие губы в улыбке.
– Такой бодрый сон прервала. Еще бы часок соснуть.
– Нечего мордобой по ночам смотреть, – перебила девушка.
Она встала с края скрипучего дивана-полуторки. Ее пухлые пальцы прошлись по животу – это вошло в привычку за два месяца, как гинеколог подтвердил ожидания.
– Иди, кофе и гренки остынут, – сказала она, и ушла в ванную.
– Клёво! – откинул одеяло и сел.
Он был среднего роста, спортивный и с длинными, до линии рта, темными волосами.
Задумался. Вспомнил Васю по кличке Дуболом из параллельного класса – известного хулигана в их родном городке Чусовой пермского края.
В то школьное время Ермолай не расставался с блокнотом. Сидел, как дикий сыч, прослыв среди одноклассников хмурым чудиком, и рисовал. Рисовал, где придется и когда придется. Не мог не рисовать.
Девятый класс. На школьном дворе Васька-Дуболом выхватывает у него темно-синюю книжицу, начинает толстыми пальцами лапать и рвать рисунки платьев, костюмов и пальто, страницы летят на желтую листву и грязь, а лужи мрачно блестят, покрываясь бумажными клочками.
Ермолай замирает.
Грудь с шумом втягивает воздух через сжатые губы, и те предательски дрожат, намереваясь расползтись в рыданиях, а когда уши режет колючий смех обидчика, ресницы частят, смахивая влагу с глаз.
Сжал кулаки. Ринулся на врага – получил кулаком в глаз. Удар ногой под дых, свалил вниз, согнул, как сломанный стебель.
Налетел студеный ветер, призывая темные тучи, которые немедля сбросили холодный дождь, чтобы редкие безучастные зрители поспешили внутрь школы. Всхлипывая от боли, – глаз затекал, а в животе, словно еще остался жесткий носок Васькиного ботинка, – собирал рисунки.