Читать Дом на берегу

Дома, как и люди, живут своей жизнью: рождаются, взрослеют, стареют и умирают.

Мне довелось пережить свой дом. А родился он, когда женился мой дедушка. Об этом сообщают документы, которые столько раз попадались мне на глаза среди других бумаг в зеленом сундучке из жести. «Петр Леонтьевич Тарасов выделяет участок для постройки дома Попову Тимофею Марковичу…».

Большой, высокий дом Тарасовых с каменным низом, деревянным верхом и четырехскатной шатровой крышей стоит рядом с нашим домом на углу квартала. Петр Леонтьевич Тарасов был арендатором, брал в аренду земли, занимался их обработкой. Попов Тимофей Маркович, мой дедушка, жил на квартире в этом доме после службы в армии. Уходил на службу он из села, был сиротой, назад в село не вернулся, не к кому. Тимофей женился на дочери хозяина Зинаиде, моей бабушке, отстроил дом на выделенном участке, жил рядом с родителями жены. Кроме Зинаиды у Петра был сын Александр, который женился на Шуре, девушке также из села, но достаточно грамотной, образованной по тем временам. Именно она жила одна в большом, угловом доме в период моего раннего детства.

Тимофей отличался очень вспыльчивым характером. Выметет, бывало дочиста двор, сядет отдохнуть, и вдруг курица нагадит прямо возле его ног. Не сдержится, стукнет ее ручкой метлы и идет с виноватым видом к жене:

– Зина, здесь вот курица… Свари из нее суп хотя бы.

– Опять! Ну что же ты, Тимофей, у нас скоро совсем кур не останется!

На родительские собрания к детям он не ходил:

– Зина, ты лучше сама, а то ведь я пришибить могу.

Работал он контролером на железной дороге, периодически уезжал в рейсы. Зина занималась домашним хозяйством, хорошо шила, могла шить на заказ. У них умерли один за другим пятеро детей, причем двое за одну неделю. Умерла от дизентерии пятилетняя девочка, а семилетний ее брат очень плакал:

– Как же мы без нее теперь будем?

Похоронили ее. Тимофей уехал в рейс. Приезжает, а в доме еще гроб стоит, умер и этот мальчик. Бабки обступили, стали утешать:

– Бог тебя любит, детей к себе забирает

Он собрал все иконы, разрубил в мелкие щепки:

– Пусть бог меня не любит, пусть дети живут!

Мой отец Павел и его сестра Нина появились уже после этого, когда Тимофей и Зина были уже в достаточно зрелом возрасте. Икон в нашем доме не было, в церковь бабушка не ходила, и я никогда не слышала, чтобы она молилась.

Тетя Нина говорила, что дедушка был похож на Горького, показывала маленькую фотографию, но она не сохранилась. В сундуках попадались тетради, блокноты и разлинованные книги в картонных обложках, заполненные красивым почерком черными чернилами с нажимом и волосяными линиями (нас еще учили так писать в школе ручками с железными перьями). Дедушка переписывал песни, вел дневники и даже записывал письма, отправленные и полученные им. Эта страсть к бумагомаранию в какой-то степени передалась моему отцу, Славе и мне. А тетя Нина любила рассказывать «истории». «Историй» она знала множество про разных людей и почти на каждый случай, о котором заходила речь в разговоре, у нее находилась своя «история». Моя мать злилась на нее за это, говорила, что она все время врет, та отвечала: «Я не вру, я фантазирую».