Читать Доказательство существования

Лирический настрой в романе – лучшее что есть в Вашей работе. Изюминки местами хороши. Когда герой видит себя рыбой на глубине… Когда прихватывает краснодарская ностальгия… Когда финальная сцена с Леной…

Владимир Маканин

Я постоял под душем, постепенно понижая температуру падающей на меня воды; когда ощущение холода стало непереносимым, я оставил ручку крана в покое. Затем с удовольствием вытерся.

Этим пасмурным апрельским утром нам с Инной предстояло ехать на свадьбу Марины и Петра; в назначенный час, когда дождь немного поутих, мы выехали. Георгий Петрович, отец Инны, бывший военный летчик, уже был там, на месте.

И вот, наконец, свадьба.

Здесь было что-то вроде авансцены, причем отнесенной достаточно далеко. Бравые упитанные молодые люди сделали представление о «жизни и деяниях Петра» (в танце); было хорошо. Затем три сестры Льва Ефимовича – отца Марины – спели песню Анны Герман – «Один лишь раз сады цветут».

Я говорю – упитанные, на самом деле, они, пожалуй, были нормальными, это я был чрезмерно худощав.

–Я Лев, но не Толстой, Эренбург, но не Илья. Поэтому запомнить меня легко, – сказал Лев Ефимович, полковник медицины в отставке. Он был довольно худой и несколько согнувшийся.

–Он Лев, а моя фамилия Медведь, так что подружимся – подхватил отец жениха.

Слово взял тамада.

–А это моя жена. По отчеству Марксовна, а фамилия в девичестве была Старая. Алла Марксовна Старая.

Жена его сидела рядом, неподвижно, и на лице её было что-то похожее на полуулыбку.

Что касается Льва Ефимовича, то он когда-то давно жил по соседству с Георгием Петровичем, и они дружили; он часто помогал всей семье, как врач. Впрочем, Лев Ефимович отлично понимал и в иных вопросах; Валентина Николаева, покойная мать Инны, когда нужно было разобраться с какой-то проблемой, приходила к ним, и Евгения Моисеевна, жена Льва Ефимовича, говорила:

–Валечка, посиди немножко, сейчас придет Лёва.

Вот Лев Ефимович пришел и тотчас же разобрался во всех вопросах – такое-то постановление, такие-то решения – и все стало ясно.

Я тоже обратился к нему, когда у меня возникли проблемы со здоровьем.

Сегодня Лев Ефимович подошел ко мне и спросил:

–Как дела, Сережа?

–Лучше, хотя бывает еще всякое, но уже не то, что было. Вы здорово помогли мне, Лев Ефимович.

–Очень хорошо, великолепно!

К нам подошел Георгий Петрович, и сказал:

–Лев Ефимович, ты сделал чудо! А не мог ли бы ты подсказать, вот после моего падения на льду, пошумливает что-то иногда в голове?

–Прекрасно, замечательно! – кивнув мне сказал Лев Ефимович, и они с Георгием Петровичем отошли в сторону.

Да, подумал я, замечательно; Алла Марксовна продолжала сидеть со своей непонятной улыбкой. Мне было почти хорошо; сегодня воскресенье, а завтра понедельник, и мне не идти на работу, я отпускник.

Давным-давно, в один из первых мартовских дней мы с начальником сектора Лыковой шли по коридору, и она радостно говорила, что все будет в порядке, что есть машина для вычисления нужных параметров, и все здесь замечательно, и если я захочу сделать работу – тут она со значением посмотрела на меня – то сделаем. И моё настроение было прекрасным. Мы пришли в комнату, где располагался сектор, и я стал потихоньку знакомиться с сотрудниками; первым ко мне подошел Батурин. Он был лет на двадцать старше меня, одет в светлый костюм; должность – ведущий инженер, руководитель группы. Он положил руку на серый прямоугольник с клавишами, лежащий на столе.