Читать Часы остановившие время

Невский проспект стал от жары совсем тесным. Сквозь плотный воздух, огибая компании фланеров, шел высокий прохожий в каштановом сюртуке. Его золотистая бахрома, перекликаясь с цветами замысловатой прически и сияя на солнце, сливалась с отражениями в витринах, а сам господин был так стремителен, что уловить его ленивым гуляющим взглядом было невозможно. От внимательного же взора, каких в разгар июня в центре Петербурга надо поискать, не ускользнуло, что глаза у прохожего – ядовито-оранжевые, незагорелое лицо плоско, как лист бумаги, а полы сюртука не развеваются на ветру, неестественно статичные. Ему можно было дать лет тридцать, если бы на висках не проблескивала бриллиантовая седина, а гладкое лицо при близком рассмотрении не выдавало мифологическую древность его черт.

Набросив на голову старомодную бархатную шляпу, прохожий свернул в один из извивающихся переулков и вскоре остановился перед вывеской «Артефакт», висящей над входом в одну из тех незапоминающихся полугостиниц-полухостелов Петербурга, которые обычно снимают на ночь. Тяжелая деревянная дверь заведения отворилась, и каштановый сюртук вместе с его обладателем растворился в засасывающей темноте холла.

Директор гостиницы «Артефакт», являвшейся параллельно неофициальным ночным клубом, был не в духе. Пришли счета за неуплату водопровода, а тут еще как назло уволился главный бухгалтер. Все располагало к тому, чтобы официантка, принесшая обед, стала мишенью накопившегося гнева.

– Светлана, я же просил без соли, – пропел директор, дотошно изучив поверхность поданной яичницы. – Почему люди меня не понимают? Нет, каждый раз, когда я что-то прошу, они не слушают меня и делают по-своему – и даже Вы..

Официантка вздохнула, выслушивая традиционные жалобы слабонервного начальства, и отметила про себя, что это был первый рабочий день, когда она пересолила блюдо. “Я приготовлю для Вас другую яичницу, Алексей Петрович”, – сказала она бесцветным голосом, равнодушно глядя под стол.

– Разумеется, Светлана, – промямлил директор, постаравшись придать голосу выражение попранной гордости. – Разумеется, – повторил он уже менее выразительно, все еще глядя на подчиненную, но мыслями пребывая уже в области, связанной с расчетами и долгами, а также предстоящим совещанием городских депутатов, обещавших выделить средства на ремонт.

Вовремя исчезнув из кабинета, Света едва не сшибла идущую по коридору постоялицу переходного возраста. Света припомнила, что та уже два месяца обитала в номере, прилегающем к чердаку. Она представлялась всем как студентка из Москвы, но толком ее никто не знал; обычно, позавтракав мимолетно в трактире, обитательница уносилась в город, не оставляя постояльцам и обслуживающему персоналу ничего, кроме простора для пересудов. Рассеянно извинившись, девушка устремилась в конец коридора, туда, где находились самые дешевые номера и куда Светлане приходилось доходить крайне редко. Покачав головой и таким образом выразив осуждение непривычной скромности, официантка подняла оброненный поднос и направилась на кухню.

Тем временем девушка была уже в комнате, состоящей из холодного от вентилятора пространства между потрепанными занавесками, низким потолком и стенами, расписанными неизвестным художником, предыдущим жильцом. В течение двух месяцев, живя в крошечном гостиничном номере, Джулиан сочиняла пьесу. Контракт с московским театром был на грани срыва, потому что прошла уже неделя с тех пор, как пьеса должна была быть представлена сценаристу. У Джулиан закончились деньги, и при встрече с официанткой она извинилась почти автоматически, вспомнив, что через три часа ей будет нечем платить за обед. Директор уже неделю грозился выселить ее за неуплату – однако в последнее время он смягчился, отвлеченный более масштабными неприятностями. Например, вчера почти на весь день отключили водопровод, из-за чего отменилось ночное шоу в баре.