⇚ На страницу книги

Читать Непримиримые

Шрифт
Интервал

Двухтысячное войско под началом подполковника Балакина, одного из лучших полковых командиров Объединенной группировки федеральных войск на Кавказе, в распластанном на пологих холмах предгорной Чечни поселке обложило отряд Шамиля Караева, состоявший из семидесяти человек. Шамиль уже вторую войну водил за нос федералов и вот попался.

Два дагестанца-двухгодичника через мощный громкоговоритель, установленный на бронетранспортере, кричали Шамилю и его людям, чтобы сдавались. Они кричали на арабском и чеченском языках. Двухгодичники истекали потом в тесном от агитационной аппаратуры бэтээре, читали Шамилю через свой матюгальник куски из Корана о смирении, говорили, что в Российской армии уважают мусульман, и обещали амнистию добровольно сложившим оружие. Громкоговоритель заглушал рев элегантных штурмовиков в высоком и сказочном небе…

Шамиль, вторую войну гоняемый по лесам и ущельям, не поверил призывам дагестанцев. И войско Балакина принялось перепахивать огороды артиллерией и колоть поселок самолетными пике. Шамиль с сельским людом ушел в подвалы, но бомбы, черными каплями срывающиеся с молниеносных штурмовиков, многих доставали и в глубине.

– Не поверил, – сказал Балакин про Шамиля и закурил. – Эти два барана-толмача опять что-то насвистели про Коран и мусульман. – Балакин понял лишь два слова в чужом языке переводчиков.

Подполковник сидел на плоской крыше высокого дома, где выбрал себе командный пункт. И сказал все это Балакин офицеру-воспитателю из штаба группировки Постникову, по чьему ведомству числились переводчики и громкоговоритель. Постников как старший здесь «политработник» следил за укреплением морально-боевого духа своих войск и разложением неприятеля. Он следил за этими процессами с КП Балакина и кивал всему, что тот говорил. Постников чутким нюхом давно уже уловил определенные веяния в тягучей кадровой атмосфере и понял, что Балакин скоро уйдет на повышение. А Балакин, поглядывая на «комиссара» через красивые солнцезащитные очки итальянской штамповки, покусывал сигарету и думал: «Вот так, гад, всю жизнь и киваешь. Выкивал уже подполковничьи погоны, выкиваешь и полковничьи». А Постников кивал и думал: «Вот такая банда, как у этого Шамиля, тебе как раз и нужна. Да еще на равнине, а не в горах. Легкая победа, умелый доклад наверх о результатах операции и – вперед, на генеральскую должность».

– Перекур, – скомандовал, покуривая, Балакин состоявшим при нем артиллерийскому начальнику и авиационному посреднику.

На плоскую крышу кирпичного дома сели два диких голубя. Из пыльных садов выползла тишина, но два дагестанца-двухгодичника загнали ее обратно, снова врубив свой матюгальник. Цитатами из Корана они стали уговаривать Шамиля сдаться и пощадить людей, огороды и скотину.

– Что они свистят про Коран, – зло покусывал сигарету Балакин. – Ты ему скажи, что нам самим эта война до задницы, что мы хотим домой к женам и детям, что мы им не враги и худого не сделаем… А они долдонят «коран-мусульман», «коран-мусульман». Да я бы назло не вышел, если бы мне, окруженному, читали что-нибудь из устава. Хоть из боевого, хоть из ооновского.

Балакин говорил это вслух как бы дагестанцам-двухгодичникам. Но, прячась за темными очками, глаза косил на Постникова. По мнению Балакина, именно «комиссар» должен был научить переводчиков правильной агитации в бандитских массах.