⇚ На страницу книги

Читать Крылья для одиночек. Книга о людях, какими я их люблю

Шрифт
Интервал

© Сергей Борисович Протасов, 2018


ISBN 978-5-4493-5176-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кораблик чудаков

Крыло первое

«Наверное, в поездках смысла нет…»

Наверное, в поездках смысла нет,
Когда понятна общая картина —
В конце концов единственный билет
До станции «Кладбищенская глина»
Нам выдан в кассе равнодушных звёзд,
И в точку уходя мало-помалу,
Вагончик-жизнь, куда бы нас ни вёз,
В итоге, к одному придёт вокзалу…
Но похотью к походам мы грешим —
И мечемся по глобусу как бесы,
Хотя, – что Акапулько, что Ишим —
Лишь задники одной и той же пьесы.
Не сетуя на трудности пути
Между рассветом и вороньим граем,
Мы как бы в даль пытаемся расти
И в карты с ней как с шулером играем.
Нам исповедь попутчика близка
Под пьяный храп с откинутого ложа,
Пока в окошке прежняя тоска
Растает как шагреневая кожа.
И, папироску горькую паля,
Мы тонем в небылицах незнакомца,
Как тонут в пролетающих полях
Остатки догорающего солнца.
Мы тонем – в этих низких небесах
Деревнях. Полигонах и погостах.
Руинах лагерей. Святых местах.
В безвременье начала девяностых.
Из отворенных вен течёт портвейн.
Взрываются мосты. Мелькают лица.
И мы – отребье голубых кровей —
Никак не можем всласть наговориться
Мы едем! Да! В далёкие края!
Мы меркнем. Мы теряемся из вида,
Где синие вонзились якоря
В тюремные наколки инвалида.
Где, освещённый чахлым огоньком
Фонарика. А может, идеалом?
Мальчишка от родителей тайком
Читает «Спартака» под одеялом.
Где можно и дружить, и драться всласть
Где первые стихи – ножом по парте…
Который век, рыдая и смеясь
Я еду в том раздолбанном плацкарте
Где все мои – скандалят и поют —
Ожившие для праздника и горя.
Мы едем вместе. Кажется, на юг
Где в первый раз – опять – увидим море.

«Коридор был похож на флейту…»

Коридор был похож на флейту
В нем сквозняк выдувал гавот
И я падал в него, как в Лету
Вытекающую из нот
Как мелодия эта льётся
По пути из двери в окно!
Если б здесь поселился Моцарт
Он бы спился давным-давно
Тут тебе ни балов за полночь
Ни восторгов со всех сторон
Лишь сосед – Леонид Ароныч
И трофейный аккордеон
На футляре – с цветком наклейка
И когда он играл с плеча
То ему подпевала флейта
Коммуналки на Ильича
Крупным жемчугом, мелким бесом
Гопотой голубых кровей…
И стучал ему в такт протезом
Репрессированный еврей
Он терзал этот мир искусством
Он показывал кукиш тьме
Он врагов побеждал под Курском
Хавал пайку на Колыме
Он фальшивил не о фашизме
И меха не за правду рвал
Он летел по дороге жизни
Убивался и убивал
Он смеялся, рыдал, пророчил
В три аккорда и в душу мать
Он такое во мне ворочал —
Вам, не слышавшим, не понять…
Эта музыка не прервётся
В коммунальной душе моей…
Если жил в ней когда-то Моцарт
Он, наверное, был еврей

«Мне снился ангел – молодой и сильный…»

Мне снился ангел – молодой и сильный
Бесчувственный как ржавая броня
И взгляд его – безжалостный и синий
Торчал как финка в сердце у меня
Он был к беде, как зеркала осколок
Он был к стихам – как полная луна
Он видел мир, как пьяный Джексон Поллок —
Весь в пятнах света, крови и вина
Мне снился ангел, потерявший крылья
Пропивший нимб в портовых кабаках
Голубоглазый, молодой и сильный,
Качающий планету на руках
Он был беспечным, но жестоким не был
Умел гореть в непроходимой мгле
Мне снился ангел, позабывший небо
За то, что больше жизни – на земле