Где-то очень глубоко, там, на дне наших снов, живет Бог,
Простуженный и печальный, с копной седых волос,
с глазами цвета тайны.
Он держит на ладонях дыханье сказочного мира,
Мелодию всех бед и слез, и звуки радостей эфира.
Он лепит чаши наших снов и наполняет их водою,
И отраженье в глади вод завешивает пеленою.
Сквозь эту пелену на свет выходят призраки ночные,
С улыбкой в десять тысяч лет и обликом не уловимым.
Их голоса полны тоски, как похоронные напевы,
Глаза печальны и пусты, как статуи окаменелы.
А мы как бабочки на свет, летим, страшась своих поступков,
И наших снов полночный бред не кажется нам чьей-то шуткой.
Насмешкой злой над нашей явью, над нашим жизни прозябаньем,
Мы в этой сказочности сна, блуждаем в лабиринтах комнат,
Встречая чьи-то имена, давно умерших, незнакомых.
Они бесполые скитальцы, зовут нас в лучший из миров,
В пучину сна, покровы тайны, безумства сказочных шатров.
Где дев податливые лона огня и сладости полны,
Где льются реки самогона, где ломятся от яств столы.
И мы идем за ними следом, не веря счастью своему,
И просыпаемся к обеду, стирая вязкую слюну.
И день нам кажется унылым, пустым, безрадостным, простым,
А мир обыденным и серым, не замечаем мы, что спим.
Нам снится сон о нашей жизни, мы в нем живем, копя грехи,
А Бог взирает безучастно, даря нам новых сказок сны.