«Дружба – это любовь без крыльев»
(Дж. Гордон Байрон)
Часть 1
Самое подлое преступление –
злоупотребление доверием друга.
(Г. Ибсен)
Она вошла в мою жизнь в седьмом классе. В сам этот класс она вошла парой дней раньше – худая, высокая для своего возраста и слишком яркая, что ли, как мне подумалось в первую секунду. Длинные черные ресницы, алые губы, чересчур загорелое для января лицо… «Да она же вся накрашенная!» – ахнула я от запоздалого осознания.
Может, сейчас, десять лет спустя, я бы уже и не удивилась – сейчас чуть ли не каждая вторая девчонка старается выглядеть как взрослая женщина, – но тогда для двенадцатилетней меня так сильно накрашенная не на праздник и не на карнавал ровесница была… ну, все равно что шестнадцатилетняя мать – бывает, конечно, но дикость какая-то. Еще, наверное, дело было в особенностях нашей интеллигентной школы – в моем классе еще не красился никто, даже Ирка, у которой уже – обалдеть! – был парень.
– Знакомьтесь, это Анфиса, – сказала наша классная руководительница. – Теперь она будет учиться с нами.
Анфиса?! Я в жизни не знала ни одной Анфисы. Разве что обезьянку из детской книжки.
Эта девица на обезьянку была не похожа. Пожалуй, ее можно было назвать красивой, и, судя по надменной улыбке, она это прекрасно знала. Оглядевшись, я с неудовольствием заметила, что Коля Гусев, по которому я тайком вздыхала уже год, уставился на «новенькую» не мигая, даже рот забыл закрыть.
– Садись, Анфиса, – произнесла наша классная, и девочка уверенным шагом направилась к свободному стулу за партой Коли (хотя после зимних каникул еще не все вернулись с отдыха, а несколько человек умудрились простудиться, так что пустых мест в классе было предостаточно – одно из них, кстати, было рядом со мной).
– Привет. – Она очаровательно улыбнулась, присаживаясь рядом с Колей.
– Угу, – выдавил он из себя, все еще не отрывая от нее взгляд.
Следующие два дня Анфиса сидела за его партой, а я старалась не смотреть в ее (в ИХ) сторону. А потом она взяла и пересела ко мне – просто подошла перед уроком биологии, поставила сумку на мой стол и скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла:
– Я с тобой, хорошо?
«А если я отвечу «нет»? – коварно метнулось у меня в голове, и я мысленно ухмыльнулась, представив, как сотру с ее лица эту самодовольную улыбочку. Но бунтарем я бывала только внутренне – реально же сказать кому-то «нет» было для меня тяжелейшим испытанием.
– Конечно, – небрежно отозвалась я.
– Да ладно, не дуйся. – Анфиса внезапно приобняла меня за плечи, как старинную подругу, и я, не удержавшись, слегка поморщилась.
В то время я еще терпеть не могла тактильные контакты, особенно со случайными людьми – это потом, уже через несколько лет, я – думаю, в силу психологических причин – вдруг стала яростно обожать их, и по телу пробегали приятные мурашки, даже когда, взявшись за поручень в автобусе, я ненароком задевала чью-то руку.
– Я не дуюсь на тебя, с чего бы, – буркнула я.
– Ну да. Чтоб ты знала, сидеть с Гусевым – просто морока! Он все время заглядывает в тетрадь через плечо – он что, ни по одному предмету у вас не успевает? А вчера от него вообще целый день жутко пахло луком! Так что, мой тебе совет, найди объект для грез получше.