Загс, несмотря на всю казенность и официоз, показался Оле очень праздничным. Нарядные люди, ведущие тихие беседы в ожидании церемонии, огромные букеты цветов, расставленные по залу, а в центре она сама в отражении зеркал, в сказочно воздушном убранстве невесты. Все так волнительно – и фата, и шлейф от белого свадебного платья...
Двое ангелочков, близнецы Маша и Даша, давно готовые к своей важной миссии – нести шлейф за невестой, от утомительного ожидания извелись и пошаливали.
Родственники украдкой поглядывали на часы. Распорядитель уже дважды переносил время свадебной церемонии.
– Сейчас-сейчас он приедет, не волнуйтесь, – шептал отец жениха, седой мужчина в темном костюме, наклоняясь к Олиной бабушке. Чувствовалось, что он сам сильно волновался, а потому оправдывался: – Вчера ночью Кирюша мне звонил, прямо перед вылетом из аэропорта, говорил, что никаких задержек рейса не предвидится. Я выяснял, самолет действительно прилетел вовремя.
– Да-да, я знаю, – абсолютно спокойно отвечала бабушка Таня.
Не по годам стройная и ухоженная, она поглядывала на красавицу внучку, буквально парящую в этот день в облаках. Поглядывала, вспоминая ушедшую молодость и думая о чем-то своем.
– Я же говорил, хоть бы на денек пораньше. Ему и переодеться с самолета нужно, и в порядок себя привести. Ведь буквально с корабля на бал! – продолжал отец жениха, в нетерпении поглядывая на массивные входные двери в загс.
– Так ведь Олечка объяснила, что рейсов не было! – Счастливо улыбаясь и радуясь за любимицу, Татьяна механически отвечала собеседнику, скорее для того, чтобы успокоить пожилого человека, считающего себя ответственным за опоздание сына.
– Ведь такое событие! Такое событие! Раз в жизни случается! – продолжал сокрушаться он, абсолютно не внемля увещеванием бабушки невесты.
Гости маялись, утомленные ожиданием. Секретарь, выходя несколько раз со списком, выкрикивала фамилии жениха и невесты. Распорядитель свадебной церемонии продолжал переставлять очередь.
Только невеста не унывала, оставаясь веселой и жизнерадостной. Она все знала точно о своем ненаглядном.
– Олька, может, тебе поправить макияж, кажется, правый глаз смазался? – предложила заботливая подруга Леля, доставая косметичку из сумочки.
– Давай, – сразу же согласилась невеста. – Я теперь только с Машкой и Дашкой передвигаться могу, хвост мешает. – Стоя без движения на одном месте, Оля прикрыла свои прекрасные синие глаза, подставив подруге хорошенькое личико.
– Так-так, – закусив губу и старательно обновляя подводку, приговаривала Лелька, затем, отодвинувшись на расстояние, словно художник, любующийся своей картиной, пропела: – Ну, Олька, ты сегодня улет!
Светлые волнистые волосы, обычно свисающие прядками до подбородка, парикмахер подколол на затылке, изобразив высокую вечернюю прическу. Неяркая подводка для губ, чуть розовые румяна, светлый прозрачный наряд и фата, словно нимб, придавали облику Оли божественное свечение. Не зря однажды ей предложили сняться в кино. Известный режиссер назвал ее девушкой с харизмой. Она, порывшись в словарях, нашла, что слово означает божественный дар.
«На вас бог фонариком посветил, – сказал ей тогда мэтр, – это не с каждым случается».