Я шлепаю босиком по холодной воде, держа в руке конверсы. Поднимается ветер, в темноте слышен плеск волн, и я почти забываю, что не одна. Вдалеке раздаются смех и веселые голоса. Сегодня Четвертое июля.
Мимо с громким смехом пробегает незнакомая девушка, за ней парень, и меня обдает солеными брызгами. Бойфренд догоняет девчонку, хватает за плечи и притягивает к себе. Сцепив зубы, я крепко сжимаю в руке шнурки от конверсов, обмотанные вокруг пальцев. Никогда не видела эту парочку, хотя они мои ровесники. Наверное, не местные: приехали отмечать старое доброе Четвертое июля в Санта-Монику. И чего они все сюда рвутся? Скука смертная, даже фейерверки запрещены. В жизни не встречала такой глупости, не считая запрета заливать бензин в собственное авто в Орегоне. В соседних Марина-дель-Рей и Пасифик-Палисейдс небо озаряется огнями. Их едва видно, но хоть какое-то развлечение.
Парочка теперь целуется, стоя в воде. Я отворачиваюсь и медленно бреду в сторону от запруженного людьми пирса, подальше от праздничной суеты. На пляже народу меньше, и я чувствую себя свободнее. Четвертое июля для меня – тяжелый день. Слишком много нежелательных воспоминаний связано с этой датой. Я иду все дальше вдоль берега, пока Рейчел не окликает меня по имени.
Совсем забыла, что она пошла за мороженым в «Сода джеркс». Магазинчики и кафе на набережной работают сегодня дольше, чем обычно. Моя лучшая подруга неловко бежит по песку, держа в каждой руке по большому стакану. На голове у нее бандана с американским флагом.
– Они уже закрывались, – запыхавшись, произносит Рейчел, слизывает с пальца мороженое и протягивает мне мой санди.
Я выхожу на песок и благодарю ее слабой улыбкой. Настроение ни к черту, и притворяться, что мне весело, нет сил. Однако сегодня надо быть патриотичной. Я перевожу взгляд с патриотичных красных конверсов на мороженое, которое называется «Карусель Тоббогана», в честь той самой карусели на ипподроме Луффа. «Сода джеркс» – кафешка на углу. За три недели, что я дома, мы уже несколько раз туда ходили за мороженым. Оно успокаивает нервы гораздо лучше, чем кофе.
– Вся толпа на пирсе, – осторожно напоминает Рейчел. – Может, пойдем туда?
И сразу же переключает внимание на мороженое, боясь услышать отрицательный ответ. Колесо обозрения у нее за спиной светится красными, белыми и синими огоньками, как всегда на Четвертое июля. Скука смертная. Я окидываю взглядом набережную. На променаде толпа народу, и все-таки надо соглашаться: сколько можно испытывать терпение Рейчел?
– Ладно.
Мы разворачиваемся и идем по пляжу, петляя между отдыхающими. Через несколько минут я останавливаюсь, чтобы обуться.
– Ты видела Меган? – спрашивает Рейчел.
– Еще нет, – отвечаю я, заправляя шнурки.
Если честно, я не горю желанием увидеть старую подругу, которую теперь считаю бывшей. Но Меган тоже приехала на лето домой, и Рейчел хочет возродить былую дружбу.
– Ничего, мы ее найдем, – говорит она и меняет тему: – Ты слышала, что колесо обозрения запрограммировано теперь на песню Daft Punk?