Читать Родня. Пересохшее русло

Si vis pacem, para bellum – латинская фраза, авторство которой приписывается римскому историку Корнелию Непоту (99 – 24 года до н. э.) (жизнеописание фиванского полководца IV века до н. э. Эпаминонда). Схожая формулировка фразы принадлежит римскому военному писателю Флавию Вегецию:

«Краткое изложение военного дела». Книга III. V век:

Таким образом, кто хочет мира, пусть готовится к войне; кто хочет победы, пусть старательно обучает воинов; кто желает получить благоприятный результат, пусть ведёт войну, опираясь на искусство и знание, а не на случай. Никто не осмеливается вызывать и оскорблять того, о ком он знает, что в сражении он окажется сильнее его.

– Поговори с ним, я тебя очень прошу, я уже не знаю, что делать. Раечка с ума сходит, мечется из угла в угол; я за нее так волнуюсь, так переживаю, ей же рожать через две-три недели!!! – сквозь слезы умоляла его тетя Фая. – Тимочка, ты знаешь, как мы все тебя любим. Уважаем. Поговори с ним. Он что, совсем ничего не видит?

– Тетя Фая, ну почему я то? Ваш зять, ее муж – дела-то житейские. Сами разберетесь – отвечал племянник Фаины, прекрасно понимая, чем для него может закончиться подобный разговор.

– Он никого не слушает. Только к тебе прислушивается. Да никто и не сможет его переубедить кроме тебя.

– Да с чего вы так вдруг уверены, что он меня послушает? Пусть Ринат с ним и разговаривает. Он – Райкин старший брат. Родной причем, в отличие от меня – двоюродного. «Ему и карты..» – как говорится.

– Да не будет он с ним разговаривать. А Раечка вся бледная уже неделю ходит…

– Это почему ж это он не будет с ним разговаривать? Ему что, сестру не жаль? – перебил её Тимур.

– Он сказал, что больше имени Глеба и слышать не хочет. И что такой человек для него больше не существует. А если им еще раз доведется увидеться, он ему рожу набьет. Так и сказал. И рукѝ он ему никогда не подаст.

«Ну, это кто еще кому набьет, – подумал Тимур, – Глеб – КМС по самбо, а Ринат, разве что по стрельбе из винтовки.., вот если они дуэль биатлонную устроят, тогда Ри́на точно не промажет. Если добежит до Глеба со своим толстым пузом.., и слабым сердцем».

– Вот молодец-удалец. Он значит типа – лорд и ему опускаться до таких уровней – не по положению, а Тимоха, иди – утрясай дела семьи. Он же – брат!!! Старший причем. Ну конечно, ему в Москве, зачем лишний геморрой? Дачу свою подмосковную теперь продавать будет? Говорил я им: не стройтесь по соседству. Так у них еще и забор общий – самое то, гранатами перекинуться.

– Ой, не знаю я.., не знаю – не замечая неуместной иронии протянула жалобно Фаина. – Причем тут дача? Помогииии… Она же ребенка может потерять. А эта, бесстыдница московская, присосалась к нему как пиявка. Как ей не стыдно? Бесстыжая. Семейного парня.., двое детей.., сейчас третьего ждем. Я прошу тебя-яаа… – И Фаина расплакалась.

«Вот в натуре, а! – про себя сетовал Тимур. – Раечка твоя, тоже, далеко не подарок. С детства ее вреднючий татарский характер знаю. Как он вообще с ней живет? Я бы уже давно либо ушел, либо ее выпер, а уж бабу бы завел – без колебаний». Но страдания младшей сестры его матери растрогали его сердце. И хотя он тетку Фаину тоже недолюбливал, но вот так, просто, встать и уйти, он не мог. В нем боролись две сущности. Одна говорила коротко и ясно: «встрянешь ты причинным местом в рукомойник!». Вторая была более развернута в своих заключениях: «Ну и что, ты вот так возьмешь и откажешь своим родственникам? Мы же своих в беде не бросаем. «Какой ни есть, а он – родня» – как пел Владимир Семенович».