Читать Красавица

Что надеть? – вот самый сложный вопрос, который приходилось решать каждый день.

В приглашении в особняк Валентино насчет дресс-кода было сказано «полуторжественный», и вот как раз приставка «полу-» выглядела загадочно. Это расплывчатое «полу-» вносило слишком большую неопределенность, совсем как ночь, на которую не назначено ни бала, ни вечеринки. Особенно тяжело в подобных случаях молодым людям. Для них «полуторжественный» дресс-код может означать как пиджак и галстук (правда, с определенными видами воротников можно обойтись и без галстука), так и «все белое и манжеты навыпуск», если дело происходит летом, а также всевозможные фраки, жилеты, сюртуки, килты или ну очень стильные пуловеры. Правда, если подумать, девушкам такая формулировка тоже покоя не сулила. Последствия могли быть прямо-таки взрывными – впрочем, в Нью-Красотауне любая формулировка приглашения означала безумную суету вечерних сборов. Тэлли больше нравились торжественные балы, на которые полагалось являться в строгих вечерних нарядах, – так называемые белогалстучные или черногалстучные. Да, в таком виде чувствуешь себя не очень-то вольготно, так что и веселье на балу не разгорится до тех пор, пока все не напьются, зато нет нужды ломать голову над тем, что же все-таки надеть.

– Полуторжественный стиль, полуторжественный… – твердила Тэлли, вновь и вновь обшаривая взглядом свою необъятную гардеробную.

Стойки с одеждой выезжали вперед и убирались внутрь, едва поспевая выполнять команды глазной «мыши» Тэлли, наряды бешено раскачивались на плечиках. Какое все-таки мерзкое словечко с этим «полу-»…

– Да и слово ли это вообще? – проговорила Тэлли вслух. – Полу…

Словечко оставило гадкий привкус во рту, и так пересохшем после вчерашнего возлияния.

– «Полу-» – это всего лишь половина целого, – с апломбом пояснила комната.

– Математика… – отмахнулась Тэлли.

Тут ее накрыл приступ головокружения, Тэлли плюхнулась на кровать и уставилась в потолок. «Это нечестно, – капризно думала она. – Почему я должна ломать голову над какой-то дурацкой половинкой слова?».

– Да пропади оно пропадом! – сказала она вслух. Комната поняла хозяйку буквально. Стойки с одеждой втянулись внутрь, и стена-панель закрыла гардеробную. У Тэлли не было сил объяснять, что она имела в виду похмелье, которое прочно обосновалось у нее в голове, будто перекормленный котяра – мрачный, своенравный и не желающий сдвинуться с места.

Вчера ночью Тэлли с Перисом и компанией других «кримов» каталась на коньках – они опробовали новый аэрокаток над стадионом Нефертити. Ледяная пластина, парящая в воздухе благодаря магнитной решетке, была такой тонкой, что просвечивала насквозь. Над ее прозрачностью трудилась стайка маленьких машинок, снующих между конькобежцами, будто пугливые жуки-водомерки. Фейерверк, взлетающий над стадионом, превращал аэрокаток в этакий шизоидный витраж, беспрестанно меняющий цвет.

Всем пришлось надеть спасательные куртки на тот случай, если кто-то провалится. Конечно, такого еще ни разу не случалось, но Тэлли все равно страшно нервничала – ей не давала покоя мысль о том, что мир может в любой момент разлететься вдребезги. Чтобы прогнать страх, она заливала в себя все новые и новые порции шампанского. Потом Зейн – он среди «кримов» был вроде главаря – заскучал и выплеснул на лед целую бутылку. У алкоголя температура замерзания ниже, чем у воды, и теперь кто-нибудь непременно провалится в дыру прямо на фейерверк, заявил он. Лучше бы Зейн не одну бутылку вылил – тогда у Тэлли с утра не так жутко раскалывалась бы голова.