⇚ На страницу книги

Читать Очевидцы

Шрифт
Интервал

© Виктор Печорин, 2019


ISBN 978-5-4493-1512-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


ПРОЛОГ

Слабый запах ладана и полыни… Огонек лампады перед иконой. Жесткое ложе, грубо сколоченный стол. Вот и все аскетическое убранство кельи.

Нет, еще открытая книга на столе.

Солнечный луч с пляшущими золотыми пылинками высветил порыжевшие буквы на ветхой странице. «…И послан бысть ко мне един от серафимов, и в руце своей имяше угль горящь, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устнам моим… И слышах глас Господа глаголюща: кого послю, и кто пойдет к людем симъ? И рекох: се, азъ есмь, посли мя. И рече: иди и рцы людем сим…»

Слова, выхваченные золотым лучом из полумрака, ошеломили, повергли в транс. Сколько это длилось? Час? День? Возможно, всего минуту. Но внутри, в самой глубине души что-то происходило, некая трансформация. То, что обычно требует годы и годы, произошло с ним здесь, в монашеской келье, почти в мгновение.

В задумчивости вернулся он домой. Несколько дней встревоженная душа не могла успокоиться, а слова древнего пророка медным колоколом отдавались в голове, то утихая, то накатывая грозным набатом.


В монашеской келье


Ночь не принесла отдохновения. Невыразимое теснилось в голове, стремясь облечься в зримую форму и, тем самым, обрести свободу, но не находило выхода. Сознание раз за разом прокручивало цепочки мыслей, то разрывая их, то связывая, выстраивая и перестраивая как полки на парадном плацу. Однако каждый раз строй их сбивался, смешивался, превращался в неуправляемый поток, наподобие ярмарочной толпы. Он не мог ни спать, ни есть, забросил обычные занятия. Это были муки немого, пытавшегося что-то сказать, но издававшего только нечленораздельные звуки, отчего окружающим казался невменяемым и достойным жалости либо насмешки. Продлись это состояние дольше, оно грозило бы, возможно, умопомешательством…

В глубине души, однако, он подозревал: эти муки не напрасны. Они – подобие огня в магическом атаноре, беспорядочные языки которого обеспечивают необходимые условия для выплавления философского камня.

Наконец беспокойное сознание завершило трудную работу. Слова выстроились в нужном порядке. Невыразимое облеклось в форму, благодаря которой его можно было выразить и освободить, выпустив наружу.

Необыкновенное возбуждение охватило поэта. Выбравшись из жарких простыней, кинулся он к заждавшемуся секретеру, зажег лампу, и, обмакнув перо в чернильницу, на едином дыхании, почти без помарок, излил на бумагу то, что не давало покоя. Слова сами вырывались из-под пера и выстраивались в четкие шеренги, обретая самостоятельную жизнь. Это была настоящая магия, – то, что адепты тайных наук называют magnum opus – «великое делание». Пророческая мудрость, соединившаяся в алхимическом тигле с внутренними движениями души, кристаллизовалась в совершенное по форме и глубочайшее по содержанию произведение.

Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился,

И шестикрылый серафим

На перепутье мне явился;

Перстами легкими как сон

Моих зениц коснулся он:

Отверзлись вещие зеницы,

Как у испуганной орлицы.

Моих ушей коснулся он,

И их наполнил шум и звон:

И внял я неба содроганье,

И горний ангелов полет,

И гад морских подводный ход,