– Ну и катись… твою мать!
Эти слова я выкрикнула в подъездную темноту. Тот, кому они были адресованы, скорее всего, их уже не слышал, так как вылетел из моей квартиры как ошпаренный и понесся вниз, грохоча своими дурацкими кроссовками по ступеням.
Это был не кто иной, как мой возлюбленный Павел Глазунов. Теперь уже, я думаю, бывший возлюбленный, так как сегодняшняя ссора наверняка поставила точку в наших до этого безоблачных отношениях.
Конечно, можно было обойтись и без скандала, но меня просто возмутила Пашкина наглость. Это надо же, заявить, что я уделяю своей работе намного больше внимания, чем ему! Заявить после того, как я отказала ему выйти за него замуж и родить ребенка. Ведь знает, что я даже думать о подобном не могу! У нас и так все прекрасно, к чему это идиотское узаконивание отношений, да еще рождение ребенка? На свете много гораздо более интересных вещей!
Уюта ему не хватает, домашнего тепла! И это после того, как я каждый день готовила для него что-нибудь потрясающее! После всего, что я для него сделала! Скотина неблагодарная! Все мужики одинаковые, верно говорят.
Я ему очень вежливо сказала, что сейчас не время думать о семье и тем более о детях. И что у меня есть любимая работа, которая требует много сил и ежедневных тренировок (я работаю тренером в спорткомплексе). А у него хватило наглости ответить мне, что время идет и что мне уже как-никак тридцать лет, и как бы не было поздно.
Вот этого я уже не могла вынести. Какие-такие тридцать лет, когда мне всего двадцать девять? Он что же, намекает на то, что я уже старая? Ну, подлец!
После такого заявления я уже наплевала на вежливость и открыто высказала этому хаму все, что я о нем думаю. Добавив, что не предполагала, что у него могут быть такие дурацкие мысли и предложения. И сам он в таком случае дурак. Хам и дурак оторопел, а потом сказал, что он от меня не ожидал такого. Он не ожидал! Можно подумать, что я ждала от него такого вероломства! Ведь договаривались еще в самом начале знакомства, что никаких разговоров о свадьбе и о детях! И нам обоим это нравилось. А теперь что же, надоело?
Я закуривала сигарету, через три затяжки тушила ее в пепельнице и закуривала новую. Пусть теперь даже и не приближается ко мне! Пусть только попробует прийти – не пущу! Никогда не пущу, ни за что!
Я нервно ходила по комнате, ожидая, когда Павел одумается и придет вымаливать прощения. А я его не прощу. Только он что-то не спешил. Ничего, явится, никуда не денется.
Через полчаса я уже забеспокоилась. Ну не подлец ли, а? Тут у меня закончились сигареты. Это сразу же усугубило мое и без того паршивое настроение. Стало безумно жалко себя и захотелось плакать. Плакать из-за этого негодяя? Ну уж нет! Ни за что! А вот из-за сигарет можно, не жалко.
Едва я собралась с силами, чтобы от души разреветься, как как раздался телефонный звонок. Ага, не выдержал, мерзавец! Быстро же он понял, что не сможет без меня жить! Всего-то сорок минут каких-то продержался! А вот не буду подходить! Пусть знает, что мне на него наплевать.
Я насчитала восемнадцать гудков, потом решила, что хватит, характер выдержан, и взяла трубку.
– Алло! – сказала я в нее тоном, показывающим, что мне абсолютно безразличен и тот, кто звонит, и то, что он мне собирается сказать. При этом голос мой был ледяным, как у Снежной королевы.