⇚ На страницу книги

Читать Вацлав Нижинский. Его жизнь, его творчество, его мысли

Шрифт
Интервал

Посвящается моим преподавателям танца

Я безмерно благодарен своему другу Алену Роуэлу. Он сам понимает, как я ему обязан.

Благодарю своих близких за поддержку, без которой мне едва бы удалось закончить эту работу. Выражаю им всем глубокую признательность, особенно Лилиан Б.

Спасибо Оливье Исслену за помощь в подготовке макета обложки.

Наконец, выражаю благодарность Артуру Коэну за то, что он поверил в меня и тем самым придал мне сил и уверенности.

Guillaume de Sardes. Nijinsky. Sa vie, son geste, sa pensée

Ouvrage publiéavec l’aide du Ministère français chargéde la Culture – Centre national du livre


© Perrin, 2009

© М. С. Кленская, перевод, 2018

© Палимпсест, 2018

© ООО «Издательство «Этерна»

Предисловие

Тот, кто никогда не танцует, невольно признается в некоторой неуклюжести…

Луи-Фердинанд Селин

Нам бы хотелось видеть в танцовщике божество, но это скорее сатир. Мы рисуем его себе в облике Альцибиада, но в гримерной встречаем Сократа. Эпоха, которую называют «прекрасной», явила миру своих Сократов, и младшим был Нижинский (а старшим – Эрик Сати).

Женщин (именно взрослых женщин, а не юных девушек) и мальчиков очаровывала вовсе не его внешность Аполлона Бельведерского. И, если вдуматься, в этом нет ничего удивительного, поскольку танец – это искусство жеста, мастерство, а не просто естественные движения тела. Что еще можно было сделать с человеческим телом после того, как в него вселился Бог Запада? После выступления Нижинского оставалось только поцеловать занавес. Искусство точных жестов и плавных движений зависит от техники исполнения, но это делает художника свободнее. Нужно лишь работать, оттачивая мастерство; очень долго, бесконечно долго… Как и везде, на этом поприще гений тоже (или прежде всего?) должен быть способен платить великую дань терпению и труду. Нижинский в этом смысле почти убивал себя.

Если настанет день, когда жест утратит свою власть, нам останется речь. Поток слов, доверенный тетради уже в наступающих сумерках сознания. Нижинский размышляет… От искусства балета его юности, где в абсолют возводилась «красивость», он прошел расстояние, равное световому году, он пересек ту реальность, словно великан, одним гигантским шагом, кроша в пыль старое и создавая совершенно новый язык танца. Но даже разрушительная сила в нем была энергией творчества. Это не были хаотичные метания безумца – иначе идеи Арто тоже придется назвать бессмысленным бредом.

Нижинский появляется на сцене. Сейчас он будет танцевать. Потом он заговорит. Наступает тишина. На лицах – ошеломление. Затихают даже смешливые ветреницы. Конферансье здесь не нужен. Писатель уходит. Он оставляет сцену в полное распоряжение танцовщика.

Дижон, 24 декабря 2005

ВСтупление

Нижинский – единственный в истории танцовщик, которого называли гением. Почему? Хотя бы потому, что его хореография произвела революцию в традиционном балете: только постановка «Послеполуденный отдых фавна» для культуры того времени оказалась равнозначна появлению кубизма или абстракционизма в живописи. Тем не менее, начиная с приписываемого Аристотелю сочинения «Проблемы» (книга ХХХ, 1), гениальность принято связывать с аномалиями психики, которые проявляются у одаренных людей весьма разнообразно. Согласно этому известному тексту, у человека, обладающего каким-либо даром, то и дело чередуются два эмоциональных состояния: тяжелая депрессия и безудержное воодушевление. Можно утверждать, что Нижинский являет собой классический пример жертвы таких состояний: у него лихорадочные творческие порывы сменялись периодами мрачного отупения.