Читать Дорогами тьмы

Злое рычание раздалось из лачуги дровосека. Женщина, с трудом поднимаясь на холм с двумя полными ведрами ледяной воды, набранной в ручье, вскинула голову и закричала в ответ. Этого было достаточно, чтобы привести дровосека в ярость: не успела она опустить ведро с плещущейся через край водой на грязную дорогу перед кособокой хижиной, как грубо обтесанная деревянная дверь с грохотом распахнулась, и он вылетел наружу – в грязной рубахе нараспашку и в мешковатых штанах. Схватив ее за руку и удерживая таким образом, он с силой ударил ее по лицу. Она качнулась, но, стиснув зубы и превозмогая боль, стояла перед ним, свесив голову, как покорный, привыкший к побоям бык.

Он склонился над ней и заорал, брызжа слюной в ее безучастное лицо. Затем отпустил ее и в сердцах пнул ведра, опрокинув их прямо в грязь, – значит, ей снова придется идти к ручью, снова набирать воду. Он засмеялся, словно бессмысленность ее труда была единственной радостью в этом жестоком и подлом мире. Но вот он взглянул на нее, и смех застыл на губах.

Она не прижимала к ударенной щеке холодную ладонь, не всхлипывала, вжимая голову в плечи. Она не отшатнулась от него, не кинулась поднимать пустые, катящиеся по земле ведра. Нет, она раскинула руки и стала щелкать пальцами, словно в такт неведомому, одной лишь ей слышимому ритму.

– Что ты делаешь? – потребовал он ответа. – Женщина! Ты рехнулась? Что, по-твоему, ты делаешь?

Она закрыла глаза и будто бы отрешилась от этого мира; казалось, она вдыхала запахи гладкого деревянного настила и свежевыбеленных стен, воска горящих свечей и чисто выметенного амбара, подготовленного к танцам в Иванов день. Ее голова была приподнята, будто она слышала звуки тамбурина и волнующей скрипки, которой невозможно не подчиниться. На глазах у ошеломленного дровосека она приподняла сношенный до лохмотьев подол платья и, придерживая его, пустилась в пляс – прекрасная, как юная девица.

– Я тебе потанцую!

Он ринулся к ней, но она не испугалась его. Три шага влево, прыжок, три шага вправо, обернулась вокруг себя – так, будто ее закрутил внимательный партнер. Не обращая внимания на ледяную грязь у себя под ногами, она кружила под восхищенными взглядами незримых поклонников, подняв к кронам голых деревьев и холодному небу ничего не видящие глаза.

Дровосек схватил ее за плечи и почувствовал, как она подалась к нему, как бы приглашая на танец. Он потащил ее в дом, но она, провальсировав к отворенной настежь двери, отвесила поклон грязной хижине и покружила назад, во двор. Он занес было кулак, чтобы свалить ее с ног, но что-то – то ли ее улыбка, то ли умиротворенное выражение лица – остановило его. Внезапно обессиленный, он опустил руку.

– Ты сошла с ума, – завороженно произнес он. – Ты всегда была не от мира сего, но вот ты совершенно свихнулась и теперь накличешь беду на всех нас.

Странник в рясе с капюшоном на усталом коне въехал на постоялый двор в городе Лицене, бросил поводья мальчишке, примчавшемуся на его пронзительный свист, и, тяжело вздохнув, спешился.

– Лука Веро здесь остановился? – спросил он, задобрив парнишку монеткой. – И клирик?

– А кому до этого есть дело? – послышался из темноты конюшни монотонный голос, дверца стойла приотворилась, и в проеме возник высокий, широколицый улыбающийся юноша лет двадцати. Подошедший сзади конь положил морду на плечо молодого человека, словно и ему не терпелось узнать, кто тут интересуется Лукой Веро.