Ордынцев Николай Арефьевич – бывший надворный советник, бывший следователь по досудебному разбирательству, обладатель нансеновского паспорта, эмигрант, мужчина лет сорока с небольшим;
Роза Ордынцева, в девичестве – Штрамбуль, жена Ордынцева. Женщина лет сорока, симпатичная. Работает гувернанткой;
Иван Ордынцев – их сын, автомеханик, причем очень хороший;
Василий Буров – бывший старший следователь уголовной полиции города Одессы, а ныне швейцар в ресторане гостиницы «Лесная тишина»;
Анастасия, она же Настя Триандафилова, она же товарищ Нарыжная – беглая дочь купца, большевичка, по-прежнему очень красива. Выполняет ответственные поручения за рубежом;
Товарищ Иванов – скромный секретарь. По словам одного марксиста, сосредоточил в своих руках огромную власть;
Дядя Дольфи – темная лошадка на немецком политическом ипподроме. Что из него получится, совершенно неясно;
Зальдер – мюнхенский торговец недвижимостью, работодатель Николая и Розы Ордынцевых, хозяин дома, в котором они нашли приют;
Клаус, Берта и Франц – хозяйские дети, очень любят дядю Дольфи. Им восемь, четыре и шесть лет соответственно;
Карл Гессер – владелец авторемонтной мастерской;
Вацлав Крыштовский – вроде бы по паспорту поляк, а на самом деле не очень. Выполнял особые поручения, проявил инициативу, и это для него кончилось печально;
Дитер К – проводник спального вагона № 8 поезда №32 Мюнхен – Плауэн;
Прочие жители Мюнхена, полицейские, эмигранты, социал-демократы, националистические социалисты и представители других партий, внедренные в их ряды агенты Коминтерна, а также обычные обыватели, населявшие это баварский город в 1923 году.
I
13 октября1923 года. Плауэн, Бавария. Вокзал
Тяжелые капли стучали по крыше вагона. Поздняя осень давала о себе знать: сейчас восемь утра, даже начало девятого, а впечатление, что вечер – мрачно, серятина за окном.
У дверей купе стояли проводник, шуцман и двое пассажиров, случайно замешкавшихся и попавших потому в число понятых. Полицейский спокойно составлял протокол, остальные трое нервничали. Время шло, а инфляция бежала. Цены росли с каждым часом, а иногда и быстрее, и марки, с таким трудом заработанные, теряли свою цену. Вот уж действительно, время – деньги. Только это там, далеко за океаном, американцы богатеют с каждым часом, а здесь все наоборот.
Но ничего не поделаешь, с шуцманом не поспоришь. Сказал, стой здесь, в узком проходе спального вагона, значит – стой. Смотреть внутрь купе уже не хотелось, любопытство прошло, зато настало время клясть себя за это дурацкое чувство, что, как известно, кошку сгубило.
Да и не на что там смотреть было. Лежит себе на полке человек. Сразу видно – мертв он, как колода. Никаких признаков жизни не подает – лицо восковое, и ведь не убили его, сам, видно, окочурился, во сне.
Такое бывает. Проводник уже пожилой и ему случалось участвовать в подобных делах. И сегодня, зайдя в купе первого класса на конечной станции в Плауэне, он сразу почуял смерть, притаившуюся на верхней полке за кожаными ремешками барьерчика, предохраняющего от падения при экстренном торможении.