Сколько себя помню, столько и знаю свою любимую подружку Оксанку. Познакомились мы с ней на площадке, она плакала возле качелей.
– Чего ты ревешь?
– Меня Славка из садика не любит, говорит, Машка Перушкина лучше танцует, а мне обидно.
– Ну и где эта Машка?
– Вон на качели качается.
– Так она еще и качелю заняла, ну пора ее на место поставить.
Я вообще была с детства очень деятельная особа, а Оксанка – нюня и «недоразуменя». Я, недолго думая, схватила палку и огрела ею по спине – девочка с качелей улетела сразу.
– Ну что, Машка Перушкина, получила?!
– Я Лиза, – заплакала девочка.
– Как это? Оксанка, ты ведь сказала, что это Машка.
– Ну могла и ошибиться маленько.
Я засмеялась, и с этого дня мы стали неразлучны! Прошло много лет, нам уже за пятьдесят, а в нашей жизни ну, блин, ничего не поменялось, только возраст и вес.
– Оксанка, а ты вообще замуж-то хотела? – поинтересовалась я у подруги.
– Хотела! Да сколько себя помню, столько и хотела, вот если повезет, то за Генку выйду.
– Генка это хорошо, но ведь, блин, он какой-то пришибленный.
– Да нет, Ирочка, ты просто его плохо знаешь, ты ведь видела его всего пару раз, и то не в лучшем его состоянии. Первый раз он такой был, честно скажу, из-за меня: я на нем грибочки проверяла – оказалось, все-таки пропали, а второй – ну тоже как бы из-за меня: я перец жгучий разделывала и руки помыть забыла, ну и потеребила маленько его бубенчики, так он еще неделю ходил пританцовывал. А так он у меня мужик что надо, особенно если закодировать.
– Так он что, пьет?
– А кто, Ирочка, не пьет в наше-то время.
– А может, ну его тогда. А… Оксан?
– Поживем – увидим.
День обещал быть прекрасным: июнь, тепло и птички поют.
– Ирка, а пойдем в кафе! Пожрем, забьем на диету.
– Так мы вроде на ней и не сидели.
– Тем более! Выпьем…
– Давай, только позже. Ко мне сестра двоюродная из деревни сегодня приехать должна, у нее автобус в три приходит. Встретим – и тогда гуляй рука, гуляй нога! А сейчас поехали домой заедем, я тогда переоденусь, а то для кафе как-то простовато оделась.
Мы купили по мороженому и счастливые сели в автобус. Выходной, дороги пустые, доехали быстро. Заходим в подъезд – и тут, мама дорогая, сидит на площадке моя сестра верхом на скрюченном мужчине. Мы с Оксанкой переглянулись, и у той сумка выпала из рук.
– Что тут происходит? – поинтересовалась я.
Сестра с энтузиазмом стала рассказывать.
– Представляешь, Ирка, приезжаю к тебе, ну тебя, понятно дело, дома не застать, а балкон твой открыт, думаю, залезу, внутри подожду!
– И?
– Ну, сказано – сделано! Я залезла, еще, Ирочка, когда лезла, подумала, что ты у нас безответственная: самой дома нет, а балкон открыт – заходите, люди добрые, берите что хотите. Короче, залезаю, я там, правда, штору тебе оборвала и вазу разбила…
– Да хрен с ней, что дальше?
– Ну залезла я и слышу шум какой-то, думаю, может, ты пришла. Выглядываю, а вот этот хмырь твой телик из квартиры выносит, ну я не растерялась, схватила свою сумку и ошарашила вора по голове! Потом скрутила его простынкой и выволокла на площадку, чтоб в случае чего люди добрые помогли.
– Вот, Ирка, – показала она в сторону мужика, – можешь не благодарить.