Задолго до того, как мальчик и девочка увидели Истиноморе собственными глазами, они мечтали о кораблях. О них слагали сказки – волшебные сооружения с мачтами, вытесанными из сладкого кедра, и парусами, расшитыми золотом. Моряками выступали белые мышки, которые пели песни и драили палубу розовыми хвостиками.
«Ферхадер» не был волшебным кораблем. Это керчийское торговое судно, набитое доверху патокой и просом. На нем воняло немытыми телами матросов и сырым луком, который, по убеждениям, должен был уберечь команду от цинги. Экипаж плевался, ругался и играл в карты на бутылку огненного рома. Хлеб, который выдали мальчику и девочке, кишел мучными долгоносиками, а их крохотную каюту, больше похожую на шкаф, приходилось делить еще с двумя пассажирами и бочкой засоленной трески.
Но они не возражали. Вскоре они привыкли к ежечасному звону колокола, крикам чаек и неразборчивой керчийской речи. Корабль стал их королевством, а море – огромным рвом, отделяющим их от врагов.
Мальчик освоился на борту судна так же легко, как привыкал ко всему в жизни. Он научился завязывать узлы и зашивать паруса, а когда его раны зажили, тут же приступил к работе на равных с экипажем. Отказался от обуви и бесстрашно взбирался по такелажу. Матросы диву давались, как он умудрялся обнаруживать дельфинов, стаю скатов или же косяк полосатых тигровых рыбок, или тому, как он чувствовал место, откуда через секунду появится широкая, гладкая спина кита. Они клялись, что стали бы богачами, будь у них хоть толика его удачи.
Девочка же их тревожила.
На третий день плаванья капитан попросил ее не покидать трюм без крайней необходимости. Виной тому, по его словам, были предрассудки команды, считавшей, что женщина на корабле приносит неудачу. Так-то оно так, но матросы, может, и обрадовались бы девице-хохотушке, которая сыпала бы искрометными шутками и играла на дудочке.
Эта же девочка могла часами неподвижно и молча стоять у перил, вцепившись в шарф на шее, как окаменевшая статуя или гальюнная фигура, вырезанная из белого дерева. Эта девочка кричала во сне и будила мужчин, дремлющих на вахте на фок-мачте.
Посему ей приходилось коротать дни в темном чреве судна. От безделья она пересчитывала бочки с патокой и изучала капитанские карты. Ночами она укрывалась в надежных объятиях мальчика, пока они вместе стояли на палубе, высматривая созвездия в огромном океане звезд: Охотник, Ученый, Три Глупых Сына, яркие спицы Прялки, Южный Дворец с шестью кривоватыми шпилями.
Она пыталась задержать мальчика подольше насколько могла, рассказывая истории и задавая много вопросов, потому что точно знала: если они пойдут спать, ей приснятся кошмары. Иногда ей снились разбитые скифы с черными парусами и скользкими от крови палубами, а в темноте раздавались отчаянные крики людей. Но худшими были сны о бледном принце, припадавшем губами к ее шее. Он сжимал руками ошейник на ее горле и взывал к ее силе во вспышке яркого солнечного света.