Читать Я найду тебя

Ночью ему приснился сон.

Не бог весть какое событие, но снов Даниэль не видел уже давно. Обычно он радовался, что очередной пустой день наконец-то заканчивался, с облегчением принимал красную, прочерченную поперечной полоской таблетку снотворного, падал в кровать и через пятнадцать минут проваливался в темноту – вязкую и черную, как ноябрьская жижа на дорогах. Вставал по будильнику смартфона, жизнерадостно голосящего петухом. Даниэль ненавидел злосчастную птицу. Он представлял, как наглый самодовольный петух сидит на заборе и дерет горло, важно растопырив пышный хвост и якобы приветствуя новый день.

Даниэль мог выбрать мелодию приятнее, но назойливые петушиные вопли все же не менял. Музыка ушла из него, и любой трек, даже синтезированный, вызывал головную боль. Петуху приходилось кукарекать долго, потому что выбираться из тяжелого забытья Даниэлю не хотелось. Незачем.

Но он все же вставал. Психотерапевт рекомендовал тщательно соблюдать режим и жить от точки до точки. Первая точка – сунуть ноги в тапки, следующая остановка – в ванной. И Даниэль поплелся умываться. А затем – часовая восстановительная гимнастика для вывихнутого плеча, завтрак, прогулка, препирательства с матерью, которая непременно хотела показать его самому лучшему психотерапевту, «светилу из светил»

Даниэль никак не мог ответить на простой вопрос, что же такое с ним произошло, спотыкался о невозможность сказать, что страшный черный человек выкинул Мирославу в жуткое место, название которого он забыл… Но хорошо помнил, как Мири уходила – заплаканная, босая, в его футболке. Она очень любила эту обычную белую майку, радовалась, что быстро разгадала фирменный логотип: две первые буквы названия бренда Under Armou – U и A, вплетенные друг в друга.

Как психотерапевт сможет вылечить его? Вернет Мири? Нет, не вернет. Или поможет забыть тот тяжелый камень, которым придавил его человек в черном? Забыть ледяную преграду, которую тот выстроил между Даниэлем и Мири, не дав им даже попрощаться по-человечески? Пожалуй, да, это шринк сумел бы. Но тогда надо будет рассказать о том, что произошло, а Даниэль не мог.

О, теперь Даниэль хорошо понимал Мири, которая на его расспросы замыкалась и молчала. Она знала, что он ей не поверит.

Даже сейчас Даниэль не мог ответить на вопрос, поверил бы или нет? Неохотно признавал, скорее всего – нет. И спешил добавить – конечно же, он бы не подумал, что девушка психически больна, а решил, что она безудержно фантазирует.

Поэтому на лечебных сеансах он угрюмо молчал или что-то невразумительно мямлил. Даниэль считал, что на девочку-фантазерку он не похож, а прослыть психом не хотел. Почему-то ему было не все равно и это последнее «не все равно» давало надежду, что он выкарабкается из тряского болота депрессии и снова начнет слышать музыку.

Он перестал слышать ее вскоре после того, как ушла Мири. Вначале музыка где-то глубоко жила в нем. А потом – пропала. Даниэль играл на «автопилоте», совсем глухой, играл механически, как внезапно ослепший опытный гонщик вел бы скоростной болид по опасной, но хорошо знакомой трассе.

Все его силы были направлены на то, чтобы исполнить программу до конца, торопливо поклониться и поскорее уйти в гримерную. Он бездумно сидел в плотной, почти осязаемой тишине, и ждал, когда его отвезут в отель. Раньше после концерта он всегда чувствовал радость, даже эйфорию, а теперь осталась только тяжелая усталость.