⇚ На страницу книги

Читать Зюзинский Амаркорд

Шрифт
Интервал

«Позови меня тихая родина, где какашка лежит под смородиной»

Предисловие

Места возле Битцевского лесопарка не особо прославлены. Разве что «Битцевским маньяком». С грядущей ликвидацией хрущевок, коими мой бывший район Зюзино, граничащий с лесопарком через Балаклавский проспект, обильно застроен, хотелось бы заодно вспомнить уходящую «хрущевскую цивилизацию», которой вскоре предстоит стать в лучшем случае источником милых исторических баек в стиле «Покровских ворот», а в худшем – просто гумусом и культурным слоем, из которого вырастут бодрые двадцатиэтажные лингамы московского девелопмента. Когда я пишу эти строки, моя жизнь делится ровно пополам – 25 лет, прожитые в советское время, и 25 лет в постсоветское. Я одинаково укоренен в обеих эпохах, не имея поколенческих перекосов ни тех, чья жизнь после 1991 года превратилась в «дожитие», ни тех, кому на стыке эпох было лет семь-десять, и кто из всей советской жизни помнит только вкус советского мороженного, из которого они потом намечтали целую Атлантиду, чьи волшебные замки ровно из этого мороженного предположительно и были построены. Мои воспоминания о Зюзине и «хрущевской» цивилизации написаны в стиле постправды (post-truth) и жанре так называемого «ненадежного рассказчика». Память избирательна и неотделима от «тараканов» автора. Как говорится, я «так помню». Поэтому не нужно ловить меня на деталях из серии «а мороженное-то «крем-брюле», в советское время, на самом деле, стоило не тринадцать копеек, как у вас, а пятнадцать!». В конечном счете, никто же не воспринимает один известный фильм как антропологически точную реконструкцию бытовой жизни итальянского города Римини в эпоху зверского диктатора Муссолини.

Глава 1. Гиганты первобытного леса

Топонимика

Само название «Зюзино» – Зюю-зии-ноо – фонетически несет в себе коннотации расхлябанности, запущенности и ленивой неустроенности. Многие и не сразу догадываются, что это в Москве. Когда люди спрашивают кто откуда, и идет бодрое перечисление – «из Москвы!», «из Питера!», «из Новосиба!», – я обычно отвечаю: «А я, типа, из Зюзино». Знакомые считывают топоним как разновидность Мухосранска Дальнего – вроде архетипичных кавээновских Нягани или Камызяка – и начинают смотреть на меня со смесью досады, жалости и уважения, как обычно смотрят на слабого на голову от природы, но упорного мальчика, своим трудолюбием заслужившего право обучаться вместе со всеми в обычной средней школе.

Конечно, для повышения самооценки можно вспомнить, что селом Зюзино в XVII веке владела та самая боярыня Морозова с картины Сурикова, но с точки зрения проживания в московском спальном районе это ему особо ни убавляет и ни прибавляет, как ни убавляет и ни прибавляет Теплому Стану тот факт, что им когда-то владела Салтычиха.

Основные географические координаты детства – это пруды. Лесной, Школьный, Чапаевский. У воды всегда интересно: можно кататься летом на плотах, а весной – на льдинах. Подобно Дуримару пытаться выловить всякую осклизлую подводную и надводную живность. Наконец, залезть в воду, хотя взрослые, конечно, предупреждают, что там и для собак не особо гигиенично.

Лесной и Школьный пруды – это дворовые самоназвания с самой элементарной топонимикой. Лесной – он в лесу (то бишь, в Битцевском лесопарке), а Школьный – возле школы. Помимо увеселений «водного мира», Школьный пруд с его брегами, застроенными полузаброшенными гаражами, давал еще уединенные площадки для ристалищ повздоривших школьников в стиле «пойдем, выйдем». Как я недавно прочитал в Википедии, наш «Школьный» пруд, на самом деле, называется Нижний Афонинский. Если бы нам кто-нибудь об этом сказал в наши школьные годы, мы бы, наверное, как-то связали происхождение этого названия с главным героем популярного в те годы фильма «Афоня» в исполнении Куравлева.