Первый день зимы. Дома хорошо, а на улице холодно. Зимой всегда так. Приходя с улицы, прыгала в халат и шерстяные носки и отогревала руки о чашку горячего чая.
Размышляла про себя: «Быть женщиной или не быть? Если не быть женщиной, тогда и не быть вовсе…» Приоткрывала окно и почти сразу закрывала. Холодно. Дома хорошо. Спокойно. Здесь ее царство, ее гармония, ее покой.
Снова мысли: «Куда бежать? Зачем? В суету будней, в беспечность? Да, была беспечность, эта девчоночья прыть, когда она могла, могла себе позволить… Стоп. Теперь не может? Она не может себе позволить … быть? Не может. Может только БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ. Иначе ее нет». Женщине нужен мужчина…
Она искала. Думала, что нашла, но она для него не женщина, она – затычка от одиночества.
А ей нужен он – мужчина! Если быть женщиной, то как без мужчины? Она искала… Кое–кого нашла. … Кое–кого. Точно. Он хороший, но не мужчина, он – «кое–кто». Ну, кто ищет, тот всегда найдет! Она себя с ним не чувствует. Ее нет. Ее больше без него, но недостаточно.
Ей нужно себя почувствовать, а чтобы почувствовать, нужен ОН – мужчина! Какой он? Уже не важно. Важно ощущение: я есть, и я – женщина! С ним это возможно. Но где он ходит? Где его искать?
Аааааааааааааа! Она плюхнулась на пол, обвив себя руками. Еще чуть–чуть, и были бы рыданья.
«Соберись!» – сказала она себе почти невозмутимым голосом и, шмыгнув носом, встала в полный рост.
Напротив было зеркало. Оно отразило ее фигуру и уставшее лицо. Глядя на отражение, она прошептала: «Сил моих больше нет!». Схватив с полки первую попавшуюся книгу, она уселась в кресло, подсунув под себя ногу. Прочла пару страниц и очнулась – нога затекла и напомнила о себе неприятным покалыванием. «Хватит!» – сказала она раздраженно. Протянув руку, пошарила по столу и взяла телефон.
– Звоню Томке!
Набрав номер, услышала знакомый голос: Алле! Тамарико на проводе.
Томка, Тамарико, как она сама себя шутливо называла, – лучшая подруга. Остальные растерялись, да и других не надо. В минуту грусти, что еще надо, – чтобы выслушали, а Томка это умеет. Может и не поймет, но выслушает, а иногда и «волшебный пендель» подарит: «Ты что, сдурела совсем?!» – крикнет, и как–то очухиваешься.
– Привет, Том!
– Ну, здравствуй, подруга! Куда пропала? Опять медитируешь?
Речь шла не о медитации. Тамара Игоревна (так ее величали неблизкие люди) всегда так говорила, намекая на очередную затянувшуюся хандру подруги.
Она рассмеялась: «Типа да, медитирую».
– Ну – ну, – прогудела Томка, и даже в трубке было слышно, как она выпускает клубы дыма.
– Ты ж бросаешь?!
– Да брось ты, Светка! Жизнь коротка, так надо ж и покайфовать!
Нашу героиню звали Светланой, а она, обычно, потупив в землю глаза, тихо представлялась: «Просто Света».
Томка, если оказывалась рядом, иронизировала в таких случаях:
«Просто в доме нету света». Светкины щеки заливала краска.
– О! Дали свет! – резюмировала Томка, разражаясь хохотом.
А Светка в этих случаях снова опускала глаза и, продолжая краснеть, просила извинить подругу. Так бывало давно, лет десять–пятнадцать назад, когда Тамарико и просто Света ходили еще на вечеринки и знакомились с молодыми людьми. Теперь обе уже были не молодые, а «молодые люди» тех времен – и подавно.