Мужчина в черном сидит в мягком кожаном кресле. На столе перед ним стопками лежат различные книги, потертые обложки которых однозначно заявляют свою принадлежность к другой эпохе.
Заявляют о своей запрещенности. О своей недоступности обычным людям.
Стены домашнего кабинета, обычно закрытого от посторонних глаз, завешаны различными историческими фотографиями и плакатами, среди которых иногда попадаются рисунки, сделанные от руки, с одним и тем же символом – голубкой, сидящей на кольце.
В кабинете играет музыка. Женщина с высоким голосом поет что-то на одном из мертвых языков. И другой человек, что находится здесь, испытывает чувство, с которым сталкивался лишь однажды, когда школьный учитель познакомил класс с оперой.
И снова опера. И снова поразительное и неподвластное описанию сочетание страха и благоговения. Этот непонятный, но прекрасный трепет.
– Что конкретно произойдет завтра? – тихо спрашивает он, когда голос женщины стихает. Мужчина впервые в этом кабинете, стоит у дверей напротив и не решается проходить вглубь.
– Ты все узнаешь, мальчик мой. Главное, держись подальше от места. Когда придет мое время, ты будешь мне нужен.
Мужчина у дверей кивает и бросает взгляд на стены, смутно догадываясь, что означает вся эта коллекция.
– Почему наш герб… выглядит иначе на ваших рисунках? – наконец решается спросить он.
– Город ждет небывалое величие, – медленно, смакуя каждое слово, отвечает мужчина в черном. – И наш герб не подходит. Он слишком мягок, как заботливая мамочка. Как наш президент.
Мужчина у дверей внимательней рассматривает рисунки. На нем голубка не внушает спокойствия, а выражает… агрессию?.. Опасность?
– Я могу идти?
– Да.
Гость бесшумно покидает дом и уезжает, не включив фары.
Мужчина в черном ставит песню сначала, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. На его лице блуждает улыбка.
«Завтра все случится», – думает он.
1
Скоро полдень, и городская площадь постепенно заполняется людьми. Солнце уже осеннее, но оно все еще приятно греет, наполняя воздух теплом. Люди сегодня приветливы. На них яркие пиджачки и пуловеры, у них широкие улыбки, у некоторых на щеках флаг, как у болельщиков в старые времена. Сегодня город празднует свое столетие.
Мэтт и Чарли встречаются у здания Отдела обеспечения безопасности и широко друг другу улыбаются.
– Привет, дружище!
Чарли, вместо делового рукопожатия, обнимает друга, и оба похлопывают ладонями по спинам и плечам – как старые друзья, которые редко видятся вне работы. Впрочем, таковыми они и являются.
– Итак, детектив Льюис, о чем у тебя поинтересоваться: о какой-нибудь ерунде или о личной жизни? – спрашивает Чарли. У него гибкий, мелодичный голос, и он прекрасно владеет искусством подчеркивать смысл слов интонацией.
Мэтт посылает другу полный укора, но совсем беззлобный взгляд.
– Да ладно, неужто все по-прежнему? – смеется Чарли.
– Абсолютно, – соглашается Мэтт. У него низкий, томный голос. – И я уверен, агент спецслужбы Вуд, что если спрошу тебя о том же, ты тоже не блеснешь успехами.