Она вывешивала белье из окна мансарды. Теплые порывы ветра гоняли по ярко синей стене дома, ее лицу и обнаженным рукам стайки солнечных зайчиков. Увидела, что я гляжу на нее, светло улыбнулась и помахала рукой. Я хотел ответить, но кто-то позвал ее из комнаты и она исчезла в глубине.
Я с улыбкой на лице повернулся к другу, но он опередил меня:
– Чего застыл? У меня всегда так странно сосет внутри от вида этого дома. Гнилая облупившаяся развалина. Давно пора было снести. Да и продрог я уже от этой сырости и ветра. Похоже сапоги протекают и плащ промок.
Он отвернулся от дома, от меня и побрел по грязной расхлябанной дорожке навстречу сырому туману, придерживая за ремешок перекинутое через плечо ружье. Я присоединился к нему, но на ходу еще раз обернулся. Старый дом с провалами окон и дверей удалялся. Его застилала легкая серая дымка мороси.
И вдруг далекое сумрачное пространство вокруг окна мансарды прояснилось и осветило лучами синюю стену и трепещущее на ветру белье перед окном. Сквозь шелест стекающих капель дождя легкими переливами колокольчиков донесся далекий смех.
Я улыбнулся и зашагал вслед за своим товарищем по топкой грязи дороги. В спину мне светили и грели лучи невидимого солнца.
Виктор резко очнулся от сна. Ощупал кровать рядом с собой. Серые сумерки за окном говорили, что еще рано, но жена уже поднялась. Видно ей не спалось. Виктор тоже выбрался из кровати и проследовал за ней на кухню. Она сидела за столом.
– Дорогая, тоже не спится? Мне черт знает, что приснилось. Сварить тебе кофе?
Он засыпал в кофеварку зерна и запустил процесс. За окном туман серым шлейфом окутал город. Виктор разлил кофе в чашки и поставил одну перед женой. С другой чашкой в руке отошел к окну, следя за тем, как крупные капли дождя ручьями слез стекали вниз. Пальцем коснулся стекла и проследовал тем же путем, что и выбранная им капля. И продолжил, отпивая из чашки кофе неторопливыми глотками:
– Была такая же вот погода. Морось дождя и облака густого тумана. Вдруг в свете фар мелькнула тень какого-то животного. Удар. Машину мотнуло вбок и снесло на обочину. В следующую минуту осветило дерево. Еще удар! Вспышка! О боже, страшно вспомнить! Дорогая, ты меня слышишь?
Виктор оторвался от окна и повернул голову. На столе одиноко дымился кофе в чашке. Стул был пуст.
Время идет и берет свое, как бы нам не хотелось обратного. Оно не пожирает и не отнимает. Оно берет только то, что мы уже не в силах нести в своих одряхлевших руках. Время собирает эти потери, как плоды в саду, складывает в свой широченный подол, а нам выдает квитанции. Это квитанции памяти, которые некоторые хранят всю жизнь. А другие теряют и им выдаются другие взамен утерянных. И мы помним, что что-то забыли, но что забыли не помним.
Однажды любой из нас оторвется от ветки Жизни. И, как любая потеря, плод будет подхвачен Временем в свой подол и унесен в Вечность. А по саду разлетятся выпавшие из ослабевших рук охапки квитанций или аккуратные пачечки перевязанных ленточкой писем. И в колыбели Бесконечности начнется новое рождение. А у кого-то до тех пор все еще будут храниться смятые обрывки квитанций памяти в крепко зажатых кулачках.