Вокруг было море. Холодная, темная, бескрайняя вода, и уже не ночное, но еще не рассветное небо смыкалось с ней где-то невообразимо далеко, пряча солнце в молочно-серых глубинах. От летящих брызг Джиад мгновенно промокла насквозь, хотя стояла в воде только по пояс, а идущие к берегу волны прокатывались вокруг неё едва ощутимыми упругими толчками. Позади, на близком и одновременно бесконечно далеком берегу, остался Каррас, и Джиад боялась обернуться, хотя встретиться с алахасцем взглядом все равно не вышло бы.
А впереди, всего в паре-тройке шагов, если бы воду можно было мерить шагами, качались в волнах двое иреназе, приподнявшись над спинами салту, то выныривая из морской мглы, то снова погружаясь в нее по грудь. Качались и молчали. И это, пожалуй, было самым умным, что они могли сделать, потому что Джиад чувствовала себя натянутой до предела тетивой. Растяни ещё хоть на волос, тронь неосторожно – порвётся, хлестнув наотмашь.
– Вы сказали, – услышала она свой бесстрастный голос будто со стороны, – что не станете ни к чему меня принуждать.
– Это верно, – медленно, словно с трудом, ответил король иреназе. – Запечатление слишком неустойчиво, оно истончается, рвется, как сгнившая водоросль. Твоя ненависть убьет Алестара, а ты ведь его возненавидишь, если…
– Я его и так не слишком люблю, – уронила Джиад. – Этого вы не боитесь?
Кариалл молча пожал плечами. Небо немного посветлело, и теперь было видно, что король обнажён до пояса, только на шее толстая цепь с тёмным круглым камнем.
– Принц умирает, – подал голос второй иреназе, и Джиад узнала Ираталя. – У нас нет выбора, госпожа страж, мы можем лишь надеяться, что вы сумеете обуздать свою ненависть.
– И я должна поверить? После стольких предательств и лжи?
– Я поклялся Сердцем Моря, – в голосе короля слышалась такая бездонная тоска и усталость, что Джиад едва не дрогнула, но тут же в памяти всплыл потолок её комнаты-темницы, напоминая, к чему ведёт доверчивость.
– Никакого принуждения к постели, – сказала она так же бесстрастно. – Иначе, Малкависом клянусь, вы узнаете, как я могу ненавидеть. Никаких угроз. Вы больше не будете мне лгать – что бы я ни спросила. Когда истечет месяц, я вернусь на землю, но если Алестар снова оскорбит меня словом или делом, вы отпустите меня раньше. И вы никому не позволите причинить мне вред или проявить неуважение: ни принцу, ни жрецам, ни другим иреназе, ни распоследней медузе. Вы клянетесь в этом, ваше величество?
– Да, – так же бесцветно отозвался король, поднося к губам висящий на цепочке камень. – Клянусь Сердцем Моря, что хранит Акаланте, его сутью и силой. Я клянусь соблюдать все эти требования и беречь вас, как самую дорогую гостью. Но поспешим, прошу…
Камень в его пальцах вспыхнул тревожным кровавым огнем, словно на него упал солнечный луч, но вокруг по-прежнему был серый полумрак рассвета, а огромный рубин – чем еще могло быть такое чудо? – сиял сам по себе, изнутри, и Джиад поняла, что морские боги приняли клятву короля.
Она шагнула вперед, и еще раз, потом не выдержала, оглянувшись, и прикипела взглядом к одинокой фигуре у самой кромки воды. Волны лизали сапоги алахасца, стоявшего в обнимку с плащом и клинками Джиад.