Читать Дальше предела

Дальше предела

– Уилл, как ты думаешь, завтра будет дождь или солнце? Я не знаю, что мне одеть на скачки, – Кейт копошилась возле огромного стенного зеркала, вывалив все содержимое встроенного шкафа на пол. Она брала вещи по очереди, примеряя каждую к себе – чуть изгибалась, разглядывая результат и склоняя голову на тонкой шее то в одну то в другую сторону. Потом откладывала платье или блузку слева от себя, нагибалась за следующей и процесс повторялся.

– Грег обещал дождь, значит будет солнечно и без осадков, – ответил я, разбирая пачку счетов, которые ежедневно на ранчо доставлял почтальон с утренней почтой.

Она засмеялась. Я невольно посмотрел на ее хлопоты и тоже улыбнулся: приятно, когда жена находится в приподнятом настроении – тогда, кажется, и дом, и все вокруг меняет свой цвет, начинает как бы светиться изнутри особенной теплотой.

В последнее время Кейт что-то сильно сдала, непонятно почему – она буквально исчезала, уменьшалась, словно некий демон терзал ее изнутри, поглощал ее задор, энергию, молодость. Такое случается, каждый из нас знает и боится произнести это вслух. Такое случается, Уилл.

– Ты любишь меня? – вдруг спросила она, став на мгновение очень серьезной.

Я снова отвлекся от счетов. Иногда женщины задают такие вопросы, желая удостовериться в очевидном, будто сказанное вслух это слово имеет совершенно иной, более значительный вес.

– Конечно люблю, Кейт, – ответил я. – И всегда буду любить, это точно.

– Не обещай, если не сможешь выполнить. – Она снова улыбнулась и вся ее мимолетная серьезность, от которой у меня сжалось сердце, исчезла как ни бывало.

***

Когда дело касается прогнозов, мне становится смешно. Любых прогнозов – от погодных, которые, кажется, вообще никогда не сбываются (за окном солнце, а в это же время ведущий местного кабельного канала Грег Симпсон рассказывает про град и ливень над нашими головами), до букмекерских тотализаторов, в которых смешались деньги, ставки, кони, люди.

Я родился прямо в поле, на ферме Рика Картрайта. Он до сих пор разводит фазанов, в двух милях от станции Пеннилейн. Тетка Джинни, необъятная в размерах негритянка-хохотушка, принимавшая роды, сказала матери: «Он станет знаменитым».

Не знаю, что тетя Джинни имела ввиду, но, судя по всему, она ошиблась.

Прогнозы – это по части Грега Симпсона. Да, и вот еще что: я с детства ненавидел фазанов – глупых, самодовольных, напыщенных куриц.

В 1987-ом мне стукнуло восемнадцать, я направлялся на ранчо местного конезаводчика Иржи Врочека, то ли румына, то ли чеха, спасшегося от рук гестаповцев в годы второй мировой войны и зайцем приплывшем в Америку на торговом судне “Либерти”.

Я намеревался получить у него работу, связанную с лошадьми. В кармане у меня лежало сопроводительное письмо от управляющего фермой по разведению фазанов Рика Картрайта, у которого моя мать проработала сорок три года и двести шестьдесят семь дней. Быть может, и мне уготована судьба провести с фазанами всю свою жизнь, однако неожиданно выяснилось, что у меня сильная аллергия на птичий пух.

В обширной библиотеке управляющего я вычитал, как можно симулировать аллергию: целую неделю я натирал глаза соком лютика, при этом вызывался на уборку клеток птиц, – в результате, мое лицо опухло, глаза превратились в щелки, они сильно покраснели, воспалились, из них текли слезы почти нескончаемым потоком. Вызванный из Дулута врач констатировал аллергию на птиц, а именно, на фазаний пух, который хлопьями нависал с тонких прутьев вольеров. И действительно, стоило мне прекратить работать с фазанами – глаза тут же выздоровели.