Часть девятая
Мечом опоясанный
1
Начало первого месяца нового семь тысяч семьдесят восьмого года (сентябрь 1569 года) было необычно теплым и солнечным. Легкий ветерок с восхода неспешно нес длинные хвосты паутины, которые иной раз вспыхивали радужным отражением горячих лучей полуденного солнца. Куртина развесистого дубняка преграждала путь ветру, и на темно-зеленую листву бессильно ложились задержанные нити паутины, по которым беспокойно бегали воздушные странники – маленькие золотистые паучки, не понявшие еще, что произошло с белым волокнистым судном. В своем беге паучки сталкивались, ощупывали друг друга подвижными членистыми ножками; одни дружелюбно разбегались, другие сцеплялись в мертвой схватке…
Гулька стоял перед дубом, присматривался к беззвучной жизни козявок и удивлялся: «Безмозглые, безмозглые, а как у людей! Вон знакомцы повстречались и разошлись по своим делам. А те – враги… Хотя, пожалуй, нет. Скорее, сильный тузит слабого, тот вырвался и наутек! Вроде как я от Захара!» Гулька снял колпак и перекрестился: «Бог ему судья… Сейчас, наверное, я сдачи бы дал, а он воеводе не посмел бы жаловаться… А вон, вон, смотри, смотри!» Гулька даже на цыпочки поднялся: муха зацепила лапкой за присмиревшую паутинку и забилась в испуге, запутываясь. А паучишко, куда меньше ее, выскочил откуда-то и принялся бегать вокруг. После каждого забега паутинки сковывали ее подвижность. Гулька определил: «Это, небось, Аника паучиный! На мелочи не разменивается, ухватил вон какую! Успокоил, а сам под листок, будет ждать, пока она окочурится. Вот тогда он… – и тут же возразил себе: – Не тот стал наш хозяин, как простил свою дочку Анну два года тому. Будто подменили – прихварывать начал, вот потому и Клима с собой таскает. И, говорят, перестал за горло брать своих недоимщиков. О душе вспомнил, большие вклады в монастыри делает на отмоление грехов своих».
Дальнейшим размышлениям помешали хозяйские конюхи – повели коней к реке на водопой. За ними повел своих и Гулька. У него три коня – воеводин и его, Гулькин, под седлами и вьючный для воинской справы и запасов на путь-дорогу в случае, если придется не с Аникой, а самостоятельно ехать.
Гулька возвращался с водопоя верхом. Конюхи, стражники вперед уехали. К дубам приближался он с подветренной стороны и невольно сдержал коней. Он увидел: на верхних сучьях дуба паутина моталась по ветру космами, отрывалась и улетала. Присмотрелся – у паучков-странников своя страда: они поспешно ладили к полету свои воздушные ладьи. С земли, может, и не заметил бы, а с седла видать каждую лохматую ладью, ладили их два-три паучка. Зацепив конец паутины к выступающему сучку, который повыше, где ветер повольнее, они освобождали с листьев боковые паутинки так ловко, что сами оставались на отцепленной паутинке, начавшей мотаться по ветру. И тут же этот паучок бежал паутинкой до следующего зацепленного конца, освобождал и его. Быстро образуются космы паутины, ветер доделывает оставшуюся работу за паучков – обрывает последнюю паутинку, и воздушная ладья уходит в свободное плавание, подхваченная потоком теплого воздуха, поднимается все выше и выше, исчезая в небесной синеве.