С огромной благодарностью я посвящаю свой роман ЛЮДЯМ, ПРИХОДИВШИМ КО МНЕ НА ПСИХОФИЛОСОФСКИЙ РАЗГОВОР. Все истории, составившие эту книгу, услышаны от вас. Все истории подлинные. Разумеется, я поменял имена, изменил кое-какие детали, но все истории – настоящие, так все на самом деле и происходило. Люди любят так. Я знаю, что помог многим из вас. Но вы и не догадываетесь, как помогли мне вы. Помогли понять себя и мир, в котором стараюсь жить.
Помогли понять любовь, которую, конечно, понять до конца невозможно.
Спасибо вам.
Кто пишет – тот действует, пускает в оборот переживания и жизнь, непосредственно либо опосредованно, в силу тех или иных причин, побуждающих человека писать, нередко обманчивых; непосредственно или опосредованно – это уж смотря по тому, каков его характер: в моем случае о непосредственности нет речи. Я не из числа писателей-эксгибиционистов, не знающих стыда, не из тех, кто так и сяк монтирует, сочиняет и пересочиняет свою жизнь, не принадлежу я и к тем, кто ушатами выплескивает на тебя витиеватые словеса, так что недолго и захлебнуться, барахтаясь в потоках авторского красноречия. Я из цеха слесарей и конструкторов мысли, которым нелегко приходится с их собственными находками и выдумками, так как эти находки то и дело перечеркивают авторские планы и замыслы и даже убеждения… У меня не мысли рождают образы, а, напротив, образы рождают мысли. Моя писанина нацелена куда-то в сторону от моего «я», хотя я и не написал чего-то, что не было бы связано с пережитым лично мной, с моими вытесненными либо давно забытыми переживаниями, чувствами и мыслями…
Фридрих Дюрренматт
Иван Сергеевич, 48 лет, предприниматель:
– Ну, значит, компания была… Ага… Одна компания такая была… Ну, на море познакомились… А на море что делать, кроме как купаться и выпивать? Ну, выпивали, значит, познакомились. Игорь, Лена… Это, значит, они… Маша, Иван… Это я Иван, а Маша – жена моя… Ну, тогдашняя…
И вот, значит, стали общаться… Ну, дружить типа. Праздники там… Выходные… Ага. Они – выпивку, мы – закуску. Или наоборот. Ну, чтоб порядок. Дружили, значит, хорошо. И, главное, мне поначалу Ленка не нравилась вообще… Ну, Ленка и Ленка… И имя еще какое-то… Никакое: Ленка. Машка, правда, тоже… Короче, не везет мне на имена, но дело не в этом… Ага.
Не нравилась Ленка. Чего-то я в ней не замечал, понимаете? Сейчас вот замечаю, а тогда не замечал. Сейчас вот смотрю на нее… Ну, в постели… Так у нее все прилажено крепко. А тогда не замечал. Долго так не замечал. А потом Машка, ну, жена моя тогдашняя, стала меня игнорировать как мужчину. Ага. Голова у нее стала все время болеть. Я только к ней – у нее голова болит. Или месячные… Хотя мы раньше и во время месячных… Или устала… Мне обидно стало. А может, я придумал все это, чтобы типа оправдаться? Не знаю… С Ленкой постепенно все начало происходить. Не сразу. На балкон там покурить выйдем… Или вот приходим типа праздновать: хлеб забыли купить. Ленка в магаз, я – за ней. Типа за компанию. Но про любовь не думал: все-таки жена друга. А потом как получилось? Я в ихнем районе был, и у меня время свободное, типа некуда деться. Я Игорьку позвонил. Игорька не было, а Ленка-то была. «Заходи, – говорит, – чайку попьем».