Глава 1. Каждому по труду?
Праздник – он и есть праздник, а тем более – новогодний. Настроение – настроением, а детишкам родители и ёлку поставили, и подарки от деда Мороза утром, для них, под ёлкой, нашли. Поблагодарили советские люди ушедший год за то, что был интересным, и позволил сделать много нужных и полезных дел, пожелали успехов себе и близким, – и только хорошего, в Новом году. Насладились поздноночными, праздничными, телевизионными представлениями, отоспались неспешным сном в отведённое Законом, праздничное время и… наступили будни.
Бодрит январь. Легко на душе. Сброшены с плеч заботы прошлого года – новые, только прикидываются, примеряются. Отвоёвываются Природой от ночи секундочки. Робко-робко, совсем незаметно, но ширится, увеличивается дневное время, несёт новые надежды, несёт новые тревоги, ставит новые задачи…
В последние годы январь-месяц наиболее комфортен для линейно-кабельного цеха, для кабельной бригады. В этот месяц – самый минимум повреждений на сети. Закована морозами земля в твёрдые субстанции ледовых глыб. Превратилась, где в простые глади, где в причудливые формами фигуры.
Впала в крепкий летаргический сон вода, расположившись на ровных поверхностях, в углублениях и укромнейших закоулках земли. Не беспокоит связистов, до назначенного природой часа, до поры, когда тёплые весенние лучики вольют в неё энергию стихии, вызволят на простор и дадут возможность мягкою своею силою пробовать на прочность всё – с чем соприкасается, и… портить уничтожать, всё ненадёжное, всё – имеющее в своём нутре слабину.
Первый же рабочий день после праздника разрушил, ставшее уже привычным, январское спокойствие и разбил в пух и прах безмятежное, расслабленное состояние.
Расстроен и встревожен Бугаенко Иосиф Александрович. Расстроен тем, что опять в больницу угодил Висящев. Делится со мной опасениями и переживаниями.
– Виктор Васильевич, он, конечно же, бодрится перед вами, старается не показывать своего состояния, но я ведь постоянно нахожусь рядом, плечом к плечу, и вижу – сдал, очень сдал здоровьем Александр Дмитриевич, и на деле, все эти больничные процедуры, и назначенное лечение, мало ему помогают. Боюсь, Виктор Васильевич, что не выкарабкается Висящев – бросает он из себя, выдавливает на выдохе… – И то, что из начальников ему надо уходить как можно быстрее – это определённо, так.
Я замираю от его слов, как будто лбом в стену ударяюсь, понимаю, не сгущает Бугаенко краски, совсем не сгущает. Не нужно ему этого. И всё-таки – неужели всё так серьёзно? Неужели…
Отторгаю пророчество, бодрю себя и его словесной надеждой. А что ещё остаётся, – врачи вершат судьбу Висящева, профессиональные опытные врачи – не эскулапы…
Расстроен Бугаенко, – не расстроен, а полновесно впрягаться в обязанности начальника цеха опять ему придётся, в который уже раз, за последнее время…
Бугаенко и не возражает, лишь робко произносит просьбу. Я не узнаю Бугаенко! Он меняется прямо на глазах, смотрит на меня заискивающе, собственно стесняясь того, что произносит, мнётся, корёжится весь от внутреннего неудобства, но всё-таки – неувереннее некуда – произносит: