Читать Подумай дважды

– Тридцать первый лот продан господину под номером двадцать семь. На этом, дамы и господа, аукцион завершен. Для оформления приобретений прошу пройти в кабинет директора.

Аукционист положил молоточек на стол, подарил участникам торгов подобострастно-признательную улыбку и поспешил к последнему покупателю, чтобы лично проводить его.

Значит не судьба.

Сима почти безразлично посмотрела в сторону счастливого обладателя картин, которыми собиралась украсить свой кабинет. Она увидела лишь широкую спину, обтянутую отлично скроенным пиджаком, и коротко остриженные каштановые волосы.

Очередной свежеиспеченный бизнесмен. Серафима могла бы поспорить на это. Именно так поступил бы ее муж. Но она ненавидела споры. Да и биться об заклад было не с кем.

Серафима отправилась на торги в одиночестве. Ее подруга Лора Кравец перед самым началом аукциона извинилась по телефону, что не сможет составить ей компанию. Помешала внеплановая фотосессия с восходящей звездой модельного бизнеса. Сима не обиделась. Разведенной женщине-фотохудожнику приходится много работать, чтобы не думать о хлебе насущном.

В общем и целом мероприятие оказалось занимательным. Серафима не получила давно облюбованные картины Юрия Соломко только потому, что ограничила себя пятнадцатью тысячами зеленых. Она почти вложилась в эту сумму, но тут вмешался господин под номером двадцать семь и испортил ей настроение. В самый последний момент он увеличил цену сразу на три тысячи долларов, и Сима решила купить что-то другое на следующем аукционе.

Дело даже не в лишних тысячах, а в принципе – она не хотела тратить больше, чем запланировала. Вся ее жизнь держалась на расчете. Почти вся. И сегодня она не собиралась изменять собственным правилам.

Картины, конечно, хороши – необычные, соблазнительно-обманчивые и иллюзорно-невинные, как и сама Сима. Этим они ее и привлекли. Слишком строгий как для редакции глянцевого журнала кабинет только выиграл бы от их присутствия. К сожалению, полотна стали собственностью господина в дизайнерском пиджаке и поэтому больше не стоили ее беспокойства. Незаменимых картин нет, как нет незаменимых домов, должностей, людей и, конечно же, чувств. Жизнь научила ее этому.

Сима выбросила из головы аукцион и начала проталкиваться к выходу, на ходу вынимая телефон. Она остановилась под навесом Торгового дома, чуть в стороне от главного входа. Серафима звонила Таисии Михайловне, няне своей шестилетней дочери. Юля болела ветрянкой и постоянно капризничала, бесконечно пересчитывая в зеркале прыщики, замазанные зеленкой. Телефонный разговор закончился быстро. Няня заверила ее, что с девочкой все в порядке. Юля занималась важным делом – разрисовывала лицо любимой куклы зеленым фломастером.

Сима улыбнулась и спрятала телефон в изящную сумочку Marc Jacobs, приобретенную под цвет дымчато-серых туфель на девятисантиметровых каблуках. Ей нравилось, как она одета. Ничего особенно броского. Узкое лиловое платье, шифоновый шарф, большая бабушкина брошь с аметистами, длинные серьги и кольца – ажурное серебряное, закрывающее фалангу среднего пальца, и узкий золотой обручальный ободок с традиционным бриллиантом – все изысканное и дорогое. Хотя муж давно не баловал ее комплиментами, Сима знала, что мужчины по-прежнему оборачиваются в ее сторону. Стараясь выглядеть скорее изысканной, чем привлекательной, Серафима делала это исключительно для собственного хорошего настроения.