Читать Огола и Оголива

-Где мои 17 лет?

-На Большом Каретном.

-А где мои 17 бед?

-На Большом Каретном.

Владимир Высоцкий.

В 1997 году мне было всего семнадцать лет, и дела мои никуда меня не вели. Я только что окончила школу, и со святого благословения родителей сидела дома. Но вот я решила их удивить и самой заработать деньги!

Я, долго промучившись, составила кроссворд и решила послать его в нашу районную газету. Я вычертила сетку на тетрадном листке, написала вопросы и ответы, и пошла за конвертом. Я была уверена, что мой кроссворд тут же напечатают, а гонорар мне вышлют почтовым переводом.

Но на нашем Главпочтампе отдел был закрыт, и я отправилась на восьмое почтовое отделение у железной дороги. Я хотела пойти по правой стороне нашей улицы Комарова, но почему-то свернула на левую. А иногда такие мелочи так много значат в нашей жизни, как из атомов слагаются огромные планеты.

После липко-жаркой, последней недели августа, с первых дней сентября резко похолодало, моросил дождь. В юности все чудят, а семнадцать лет – вообще ещё детство. Зонта я с собой никогда не носила, и сейчас шла в распахнутой шерстяной кофте и чёрной шёлковой блузке с глубоким декольте, которую мне привезли челноки из Польши.

Возле автобусной остановки «Магазин «Рассвет» мне как-то внезапно преградила дорогу пожилая женщина в очках и сунула жёлто-зелёную, намокшую под шустрыми ножками мороси, бумажку «Жизнь в мирном новом мире»:

–Я хочу подарить вам вот это! – заявила она.

У неё были противные, старчески втянутые, синеватые губы.

–Спасибо.

–А знаете ли вы, кто такой И-е-го-ва?

–Да, знаю.

Я хотела сказать, что Иегова – это бог евреев, – два года назад я читала пьесу «Юдифь» Антона Тамсааре, где главная героиня всё время упоминала это имя, но промолчала. А женщине уже и этого оказалось достаточно. Она по-матерински накрыла меня своим клетчатым, бело-сине-красным, как российский флаг, зонтом.

–Давайте мы сойдём с тротуара, а то здесь неудобно разговаривать,– предложила она.

И мы встали на травку у панельной пятиэтажки, расчерченной, как шоколадка, на квадраты чёрной замазкой. Сейчас там, где мы тогда стояли, газетный киоск. Для меня всё это очень важно. Это – моя личная история.

У женщины были точно такие же волосы, как и у моей бабушки, тёмно-русые, без седины, заплетённые в косу и сколотые шпильками на затылке, чёрная куртка из кожзама на яркой подкладке,– как у моей мамы, – и точно такой же, как у нас, шейный платок с коричневыми и рыжими листьями, повязанный поверх воротника пионерским галстуком.

–Читали вы ли Библию?

–Да, немного.

–Сейчас такая тяжёлая жизнь, – горько вздохнула женщина, – кругом только одна эта алчная коммерция! Но ведь её и всё это не Бог придумал, а сатана-дьявол! А Иисус Христос, он ведь нам обещает! Вечную жизнь! Иисус… сейчас он правит!

–Но ведь в Апокалипсисе сказано, – тут я невольно показала себя знатоком, – что дьявол всё-таки будет связан на тысячу лет!

–Да-да! – радуется женщина. – Армагеддон! Горя скоро не будет! Вот как будет! – и фокуснически развернула яркий журнал на дорогой бумаге, где были пожары, трупы, перевёрнутые машины. Мне всё это не понравилось. – Так что, созвонимся?