⇚ На страницу книги

Читать Хроники Севера

Шрифт
Интервал

…Я вошел в дом и отряхнулся у порога. У меня онемело лицо, шею холодил колючий снег. Щеки почти ничего не чувствовали, но лицо точно обволок теплый воздух светлой хижины. Навстречу вышел мужчина лет 65, высокий, широкоплечий, с улыбкой, пробивающейся сквозь завесу светлой бороды. На нем был теплый зеленый свитер с каким-то рисунком, который меня, признаюсь честно, мало интересовал. В руках мужчина держал алюминиевый чайник, старый, как сама жизнь.

– Привет, полярник! – воскликнул незнакомец, и улыбка расползлась еще шире. Голос у него был низкий, бархатистый, будто кто-то крошечный у него в животе изо всех сил кричал в рупор, и этот звук, отскакивая от стенок брюха, искаженным и ненатурально спокойным выходил на свободу.

– Проходи, как раз чайник ставлю, – сказал он и суетящейся походкой, совсем не соответствующей его крепкому телосложению, просеменил на кухню, спеша заварить чай.

Я сел в кресло рядом с зажженным камином, не раздеваясь. Хижина была слишком идеалистической, и меня она с первого взгляда начала раздражать, как и этот безжизненный снег за ледяным окном.

А из другой комнаты слышался голос старика, слишком довольный, чтобы убедить меня в его искренней радости.

"Глупый старикан", – усмехнулся я про себя. Он все болтал, говорил, кажется, о своей здесь жизни (хотя какая может быть жизнь в заснеженной пустыне, которую природа клюшкой для гольфа запулила в самый дальний и недружелюбный угол планеты), наверное, даже назвал свое имя:

– Я, кстати, М… – но дальше я пропустил, потому что слушать его болтовню больше не мог, это было невыносимо.

Я закрыл глаза. Тепло одинокой хижины убаюкивало, наталкивало на приятные воспоминания, когда меня еще не засунули в эту клоаку. Там у меня была жизнь. Непыльная работа, друзья, а эти дурацкие исследования вышибли меня из обычного течения моих беззаботных дней, моего серого города, купающегося в теплоте дымов, моего окружения (хотя я был счастлив, что с некоторыми людьми не придется поддерживать контакт, потому что один их вид вызывал у меня нервный тик). И вот, я на Севере. Ну, точнее на юге, конечно.

Я знал, что снаружи холодно, нет, не холодно в привычном понимании этого слова, а по-настоящему холодно, как во рту у бога ветров, чертовски холодно, как в венах у костлявой смерти.

Я чувствовал, что сон уводит меня за руку в место получше, чем это, и что тяжелая легкость дремоты вуалью накрывает мое отогревшееся лицо. Я видел дымкой, как на картинах Рублева, проступающее сновидение, отраженное от яркого света дома. В ушах зазвенела тишина, и даже безостановочная болтовня старика больше не тормошила слух.

Вдруг в нос ударил резкий запах, и я очнулся, как очухиваются от потери сознания, когда им в лицо тычут баночкой с нашатырем.

– Чай будешь? – спросил бородач, все еще улыбаясь и протягивая мне кружку дымящейся жидкости с дурным запахом.

– Пахнет как не-чай, – скривился я, – Вы его из чего делаете?

– Ну, всего понемногу, имбирь там, лимон… Вкус необычный, зато бодрит и отогревает.

Я поставил чашку, все-таки всунутую мне стариком, на столик рядом с креслом. Мужчина отпил из своей кружки и уставился на меня голубыми, будто вода подо льдом, глазами, испещренными белыми зигзагами снега. Смотрел он долго, сверкая желтоватыми зубами… В комнате повисло неловкое молчание, во всяком случае, мне было неловко.