– Александр Владимирович! Александр Владимирович! – окликнула его консьержка. – Вам плохо, что ли? Что это вы?..
Александр Владимирович Григорьев тряхнул головой и с силой провел ладонью по своему чисто выбритому лицу.
– Н-нет, – выговорил он, – все в порядке…
Непонятное какое-то ощущение. Шел-шел, зашел в собственный подъезд, и вдруг накатило… Как будто внезапно проснулся среди ночи и, вместо того чтобы оказаться в постели, очутился в своем подъезде. Вечер уже. Вечер трудового дня. С работы возвращаюсь. Что это, черт возьми, со мной?
Григорьев еще раз тряхнул головой, нажал кнопку лифта и, дождавшись, пока створки разойдутся, вошел. Консьержка проводила его удивленным взглядом – надо же, заработался как. Работать в крупнейшем банке города, да еще когда ты совладелец этого банка, – заработаешься тут.
На пятом этаже Григорьев вышел из лифта, сделал два шага по направлению к двери своей квартиры и остановился. Постойте-постойте… а в прошлый раз было точно такое же ощущение. Как будто проснулся среди ночи. В прошлый раз, когда…
Он рывком раскрыл «молнию» на кожаной папке и принялся лихорадочно рыться в бумагах. Договор с Воронежем… письмо из Твери от поставщиков… из Москвы… и еще, еще бумаги… А где же?..
Опять пропала!
Григорьев мучительно застонал, опустился на корточки и стал раскладывать на коврике перед своей дверью бумаги – договор, письма…
Нет! Пропала!
Сосед-пенсионер в растянутых трико с мусорным ведром в руке вышел из своей квартиры и проследовал вниз по лестнице, проворчав какую-то гадость о «назюзюкавшемся капиталисте». Григорьев не обратил на соседа никакого внимания.
Что же это такое? Уже второй раз у Александра Владимировича по пути из банка домой пропадает важная бумага. Не просто важная, а, можно сказать, важнейшая. Которой вообще-то полагается лежать в надежном сейфе, а не в кожаной папке. Ну а что же делать, если времени не хватает, еще и дома ночью работать с бумагами приходится.
Вот и поработал.
«Ну все теперь, – с тоской подумал Григорьев. – Задовский, компаньон мой, на этот раз точно собрание акционеров устроит. К чертям выгонит меня и один банком станет руководить. И прав будет – на хрена банку нужен такой управляющий, который второй раз за неделю теряет важные документы? Это сколько же я убытку уже банку принес?»
Бездумно двигаясь, как заведенная машина, Григорьев собрал бумаги обратно в папку, открыл дверь своей квартиры и вошел.
«Где этот чертов документ мог пропасть? Потерялся? Исключено – папка без дырок, новая, купил только что…»
Александр Владимирович, не раздеваясь, прошел в ванную, сунул голову под кран. Присел на край ванны и закурил. Две капли с его волос упали на сигарету. На смоченной сигаретной бумаге появились крошечные коричневые точки – просвечивал табак.
«А может быть, украл кто? Да нет, вроде. У банка меня машина ждала, так до подъезда дома и довезла. Папку я из рук не выпускал. Может, в банке? По дороге из кабинета к выходу? Я ведь точно помню, что переложил документ из сейфа в папку перед самым уходом и… все. Потом все время папку в руках держал. Всю дорогу. Черт его знает, что такое…»
Еще одна капля с волос Григорьева упала прямо на кончик его сигареты. Горящий табак коротко, едва слышно, пшикнул и погас.