Клоун в женском туалете
Если вы когда-нибудь увидите клоуна в женском туалете, то знайте, что кто-то сдернул с его головы колпак и от страха закрылся в кабинке.
Ехал в маршрутке
Ехал в маршрутке. Стоял на задней площадке. Вдруг на остановке вошла мадам Сяся, посмотрела на меня и с жутким криком выбежала из автобуса. Я разглядел расплывающиеся контуры своего лица в окне и понял, что все идет пока нормально.
На следующей остановке шофер врубил Syrmos для струнных Ксенакиса да, к тому же, заклинило заднюю дверь. Тогда я четко осознал, что сегодня – день больших заклинаний.
Любовь в ковше экскаватора
Алексей Гребарев – начинающий, хотя и не очень молодой автор литературных шедевров, приехал из районного центра в столицу губернии, чтобы покорить своим личностным масштабом проживающих в городе людей.
В городе НН у него было для этого почти все: комната, которую он снимал на пару с дворником Фуркатом, холодильник, умывальник, унитаз, шариковая ручка и двенадцать тетрадей в линейку, что приобрел в ларьке на железнодорожном вокзале по прибытии в город мечты.
Целыми днями Алексей писал рассказы и ел картошку в мундире, которую привез с собой, чтобы не тратить лишние деньги на еду. Ведь в больших городах цены колючие, и автор будущих романов не зря прошелся по соседнему огороду, осваивая чужие картофельные грядки. Конечно, для простого человека это может трактоваться как грех, но для романтичной натуры это всего лишь небольшое и, в крайней степени, привычное путешествие по родной землице на босу ногу для поднятия вдохновения.
Так Алексей жил, ел картофель и все время писал. Писал много и складно. Его нельзя было уличить в орфографических или морфологических просчетах. Все излагалось верно, так же и с точки зрения структуры. Каждая новая мысль у него начиналась с красной строки.
Но как-то ночью, в полпятого утра, Алексей, описывая эротическую сцену своих героев в ковше экскаватора, понял, что не может это изобразить так эмоционально, как это требуется на кульминационных пиках сюжетного сжатия. Ему нужна была натура.
В тот самый момент он вышел из дома в поисках музы, которую втайне даже от самого себя мечтал встретить на пути следования к литературному Олимпу.
И встретил. На ручных часах пробило полшестого. Рассвело. По всему разливу улиц уже выстраивались очереди за молоком.
Она стояла последней с двумя бидонами, и Алексей ее сразу приметил, еще издалека. Уже на почтительном расстоянии, когда черты человека не столь ясны и только по хореографическим признакам, можно определить род человека, писатель понял – это судьба.
Алексей пристроился последним.
Почувствовав, что кто-то дышит ей в затылок, она сделала вид, что смутилась и, повернувшись в его сторону, показала ему язык. Алексей немного помялся и вступил в диалог:
– Вы последняя?
– Уже предпоследняя.
Пауза.
Разговор явно не клеился. Вероятно, нужно было чем-то заинтересовать стоящую спереди:
– Меня зовут Алексей.
– Вот так вот сразу?
– А что делать?
– Тоже верно.
– В кино пойдем?
– В какое?
– "Дрозды в синеве". Только вышел.
– Тогда пошли.
Идут.
– А что если нам не достанется билетов? – заволновалась она.
– Не ссы в компот. У меня дядя – директор кинопроката, – пояснил писатель.
– Ладно.