Шумел-гремел юбилей Музея этнографии. Но хитрый дизайнер Славик, бывший мой одноклассник, оформлявший праздничную экспозицию и завлекший меня на торжество, подозрительно исчез в недрах старинного дворца, оставив друга дорогого на галерейке главного зала – пить шампанское с возрастными сотрудницами учреждения культуры. К шампанскому прилагались какие-то мелкие соленые крендельки, уместные разве что в пивном баре. И ничего более.
«Что-то здесь не то!» – подумал я и, покинув радовавшихся обилию шипучки музейных фемин, наугад отправился на поиски.
Я шел мимо убранных коврами покоев грузинского князя. Перед хозяином униженно мялись крестьянин в войлочной шапчонке и его носатая жена – вероятно, пришли просить у феодала отсрочки долга.
Позади осталась юрта казахов. Они гурьбой толпились у входа и завистливо глядели мне вслед.
Дальше стоял чум старого эвенка. Хозяин с двумя дочками сидел у маленького костерка. Скуластенькие девчонки вид имели удрученный – наверное, не пускал их строгий папаша на юбилейный банкет родного музея.
Чуть звякнули бубенчики на кухлянке камлающего шамана, будто подтверждая, что я на верном пути. Еще один поворот, наплыв невероятных кулинарных запахов, распахнутые двери небольшого зальчика – вот оно!
С размаху мимо двух секьюрити проскочил я на банкет «ближнего круга». А там…
Шкворчало в огромных серебряных чашах рагу. Купалась в красных лучах специального светильничка нежно-розовая буженина. Ощетинилась утыканная пластмассовыми иголками с насаженными на них мизерными бутербродиками-канапе жареная индейка. И прочее в том же духе. А среди груды ананасов и манго покоился на боку увитый зеленью искусно расколотый глиняный кувшин с неиссякаемо-журчащей водопроводной струей. Вот ведь орлы! – и классика не позабыли: мол, «Чудо, не сякнет вода…» Правда, ни одной печальной девы нигде в округе не обнаруживалось – ликование было всеобщим и полным.
Юными прекрасными жрецами этого храма жратвы были бесшумно скользящие мальчики и девочки типа «унисекс» в белоснежных кительках с перламутровыми пуговицами. А на отдельном столике было сервировано самое главное – французские и испанские вина, мартини, водки всевозможных сортов и видов. Среди них, как патриарх, возвышалась гигантская, покрытая искусственной изморозью бутыль с золотым краником внизу. Последний вызывал ненавязчивые, но вполне определенные ассоциации.
В центре небольшой группы девушек манекенного типа полыхала ярко-рыжая репа моего коварного друга – быть может, единственный отечественный овощ среди импортного изобилия. Приметив меня среди банкетных избранников судьбы, он округлил нетрезвые очи – проникнуть в эту пещеру Али-бабы я никак не должен был, хотя бы и твердил «Сезам!» до отупения.
Конец ознакомительного фрагмента.