Было тихо.
Только аппарат искусственного дыхания производил звук. Я не включал свет, лишь приоткрыл шторы. Пару раз за вечер я выходил на улицу. Где-то вдалеке играла музыка и слышались радостные возгласы людей. Как бы прекрасно мне ни было вдыхать свежий воздух без запаха лекарств, я всегда возвращался обратно. Открытая дверь, двадцать шагов по коридору, вверх по лестнице и поворот направо, несколько палат, и вот та, которая мне нужна.
У него осталась пара дней. Я не рассказывал отцу и попросил доктора не говорить, но он сам всё понимал: в палату редко заходят врачи, а я не разговаривал с ним.
Что можно сказать человеку, которого больше никогда не увидишь? Я так боялся произнести хоть одно слово. Так боялся, что просто молчал.
Я сел на стул рядом и взял его за руку, он медленно повернулся и просто посмотрел на меня. Его лицо засияло от ярких огней за окном, и я обернулся.
Совсем забыл. Сегодня день города, вот откуда слышались далекие звуки музыки. Я встал с кровати и полностью открыл шторы. Всматривался в тёмное небо и следил, как летит маленький лучик заряда, а позже разливается яркими огнями.
Еще два, и снова небо сияет лучами, оно словно горит. И этот звук "Бум", от которого заработали сигнализации на машинах вблизи, пугал меня. Снова. Как в детстве. Яркое небо. Оно горит.
И снова "Бум".
"Бум".
Огонёк летит намного выше других, он так высоко, что, кажется, не собирается рассыпаться яркими лучами, он просто хочет улететь.
"Бум".
Сигнализации с двух сторон. И ярко, слишком ярко.
Они так высоко летят, я никогда не видел такого салюта.
Постой. Не дыши.
Прекрати дышать хотя бы сейчас.
"Бум".
Это был последний и самый яркий.
Пока огоньки падали, а небо становилось тёмным, я задержал дыхание, не разрешая себе шевелиться. Слёзы катились по щекам, падая на пол и, кажется, останавливая время. Звук аппарата искусственного дыхания такой продолжительный – не каждые три секунды. Он теперь навечно в моей голове.
Сегодня день большого салюта в Солт Лейк Сити. День горящего неба.
День его смерти.
Этот салют был слишком ярким, а огоньки летели слишком высоко.
Кажется, они забрали его с собой.
Месяцем ранее. Мейсон.
– Вспомни этот день…
Громкая музыка и расплывающиеся огни от фонарей за окном. Саймон кричит что-то, выдавая эти звуки за пение. От бессилия и большого количества алкоголя Нейтон уснул на наших коленях, что-то мыча себе под нос. Я гнал на машине отца и пел вместе с Саймоном.
– Вспоминай его, словно ты…
Саймон смеётся и открывает крышу на машине, совершенно не контролируя себя.
– Идиот, там идёт дождь, мне и так ничего не видно.
Я останавливаю машину и выхожу, из-за сильного дождя не могу хорошо рассмотреть, что именно сделал с машиной отца. Но, кажется, мокрого салона и разбитой фары уже будет достаточно.
– Что сказать папе? Он ведь убьёт меня.
Саймон, с трудом передвигая ноги, идёт ко мне, спотыкаясь почти на каждом шагу.
– А что мы сделали не так?
Из-за ветра я не могу разобрать его речь и просто смеюсь, падая на асфальт. Ливень бьёт прямо по лицу, но я улыбаюсь, чувствуя себя самым счастливым человеком, Саймон падает рядом со мной и опять что-то кричит.
– Пора двигать на озеро, только сначала завезём Нейтона домой, а то он даже встать не в состоянии.