Карета, запряженная тройкой вороных коней, мчалась во весь опор, громыхая массивными колесами по ухабистой лесной дороге. На позолоченных дверцах кареты красовался фамильный герб графов Никитиных – трехглавый дракон с коронами на головах и длинными змеиными языками, сплетающимися в букву Н.
В карете находился граф Сергей Васильевич Никитин, жена его Мария Петровна и младший сын пяти с половиной лет отроду. Женщина и ребенок испуганно вжались в сидения, граф же наоборот замер в неестественной позе, словно каменное изваяние, устремив застывший взгляд на бархатную обшивку кареты.
– Сережа… Они нас догонят, нам не удастся скрыться, слышишь?! Нужно остановиться и бежать в лес! – умоляла графиня мужа, с силой прижимая к себе младшего сына.
Мужчина посмотрел на мальчика, а затем перевел взгляд на жену, на ее заметно округлившийся живот, спрятанный под зеленым шелком роскошного платья.
Он сжал челюсти и нахмурил брови.
– Далеко мы с тобой, Маша, не убежим. Попытаемся договориться и отдать золото. Скорей всего это то, что им нужно. А сына мы спрячем! Петруша, тормози! – крикнул он в окошко. – Тормози, я сказал!!
– Тпруууууу!
Карета резко остановилась. Женщина и дети в недоумении смотрели на графа. Но он уже принял решение.
– Григорий! – Мужчина посмотрел на сына. – Ты уже достаточно взрослый, чтобы все понимать и позаботиться о себе. Ты должен бежать прямо сейчас и спрятаться в лесу! Ты меня слышишь?
Мальчик испуганно посмотрел на отца и отрицательно покачал головой.
Графиня поддержала мужа и, хотя глаза ее были полны слез, она твердо сказала:
– Гриша, так надо! Не возвращайтесь сюда, что бы ни случилось! – Она сняла с шеи крестик и сунула мальчику в руки. – Ну же! Беги! – Заколебалась, привлекла к себе. – Нет, погоди! – Осыпала сына поцелуями, перекрестила. – Да хранит тебя Бог…
Вдалеке послышалось ржание лошадей и конский топот, земля загудела, затряслась. Преследователи неумолимо приближались. Граф вытащил из-за пазухи сверток и протянул старшему сыну.
– Спрячь эти бумаги, и береги их, сын! Береги, как зеницу ока!
Он поцеловал мальчика в лоб и вытолкнул из кареты. Гриша заплакал, протянул руки к рыдающей матери, но потом что есть мочи побежал вглубь леса, где мощные ели своими увесистыми мохнатыми лапами сразу укрыли его от посторонних глаз.
Мальчик притаился в дупле, у корней старой, почти высохшей ели; он прикрыл вход хвойными ветками и закрыл уши ладонями, чтобы не слышать душераздирающих криков, доносящихся издалека. Зажмурился и стиснул зубы, втянул голову в плечи и молился о том, чтобы все это поскорее закончилось. Ему казалось, что еще немного, и он проснется после ночного кошмара. Хотя он и был совсем юн, но понимал, что там, на лесной дороге, происходит нечто ужасное, что-то такое, что изменит их обычную жизнь навсегда. Ему стало страшно, мальчик с трудом сдерживался, чтобы не закричать, не забиться в истерике. Послышалось несколько выстрелов, и птицы испуганно вспорхнули с деревьев. Еще какое-то время доносились голоса, жуткий хохот. Затем раздался топот копыт, но, к счастью, этот звук удалялся и вскоре стих окончательно. Стало тихо, и эта мертвая тишина показалась Григорию еще более зловещей и пугающей. В ушах шумело, сердце билось так сильно, что стало трудно дышать. Его не искали, страшные люди уехали. Теперь можно выйти из укрытия и вернуться туда, где он оставил родителей.