Вдали сверкнула молния, загромыхал гром, подул ветер перемен. На одинокой автобусной остановке посреди пустыни вечности сидели двое, молча смотря вдаль. Пожилая женщина, одетая в длинное белое платье, была первой, кто заговорил:
– Сегодня необыкновенный вечер, прошлое изменяется в новое настоящее.
Бледный силуэт, собирающий души, бережно взял её за руку и, вопросительно заглянув ей в глаза, спросил:
– Разве ты не боишься, ведь никто не знает, что с нами будет дальше?
– Мы всё ещё существуем, а это главное, не так ли? Остальное не имеет никакого значения.
– Вечность стоит на пороге удивительных событий. Виновник тому человек. То самое создание, в руки которого отдали нас.
– Знаешь, за всё существование человечества мне пришлось сплести не одну судьбу, но никогда я не встречала тех, чей дух был настолько непредсказуем.
– Я думаю, Его план всё-таки увенчался успехом.
– Нас ждёт интересное время без участия нас самих.
Смерть нервно прокашлялся:
– Мне хотелось бы верить в то, во что веришь ты, твоими глазами смотреть на мир из тысячи сотканных судеб. Но что-то мне подсказывает, что мне, первым созданным им, вскоре придётся взяться за старое. Дрогнули чертоги вечности перед лицом человечества, и меня это настораживает.
Судьба погладила его по съеденной временем руке, сказала:
– Возможно, ты прав, и нам всем вскоре придётся взяться за былое, но не сегодня, друг мой. Не сегодня.
В тот вечер Вечность укутала одеялом из звёздной пыли двух старых друзей, растворив их разговор в чертогах нового мира.
И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот конь вороной, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей.
Колледж «Сапир», Северный Негев, Израиль.
На заднем дворе колледжа возле кафе собралась длинная очередь, состоящая из студентов и их преподавателей; час пополудни – как раз самое время обедать.
– Ты опять за своё, всё тебе не так. Ты что думаешь, в другом колледже твоё нестандартное творчество поймут лучше, чем тут? – спросил высокий крупный парень, на вид лет двадцати, в рваных джинсах и кожаной кепке.
– Ави, ты не понимаешь, – ответила ему маленькая худенькая девушка в очках. – Я пытаюсь снимать немое кино, как раньше, чтобы люди не просто смотрели фильм, а научились сопереживать историю вместе с героями кино.
– Нелли, это ты не понимаешь, что все давным-давно позабыли о чёрно-белом кино. Есть звук, цвет, спецэффекты, это именно то, что в фильме дополняет даже самую плохую игру актёров. Надо научиться идти в ногу со временем, а не хвататься за старые идеи. Ты должна понимать, что куда бы ты ни пошла учиться, везде тебе скажут одно и то же. Чёрно-белые фильмы без звука давно канули в Лету. Если ты вовремя не остановишься, ты не сможешь принять критику твоих работ. Так всю жизнь и пробегаешь с высунутым языком, пытаясь доказать всем, что немое кино лучше.
– Может, ты и прав, – сказала она, наморщив лоб.
– Слушайте, хватит лясы точить; ваша очередь подошла, шевелите булками, – сказал толстяк позади них. Ави многозначительно посмотрел на толстяка, на лице которого выступила испарина.