Дивный книжный вечер картинно затухал посреди янтарно-зеленых, изнутри светящихся волн леса. Полинин профиль неподвижно белел на фоне то бросающихся в пляс, то без видимых причин затухающих деревьев горизонта. Утопающее в твороге облаков солнце последней бессильной яростью немощно высвечивало ее сосредоточенные ресницы, обращая их в песочную паутину.
В тот вечер Полина в своей излюбленной манере с уставшей, будто недовольной хрипотцой, произнесла:
– Сбегу.
– Как? Куда?
– На войну.
Вера почувствовала знакомый прилив бессильного, выматывающего бешенства, переходящего в обыкновенную обиду, что сестра так мало с ней считается.
– А мы?
– Ты не понимаешь, глупая. Никого больше нет кроме этой стихии.
– Чушь… Жизнь всегда побеждает.
– Такое время, как теперь… Его никогда раньше не было. Новое время, сметающее все…
– Каждое время в чем-то новое, – попыталась брыкаться Вера, чувствуя, как Полина затаптывает ее, потому что она говорит все не то и не так. – И при этом ничего в сути человеческой не меняется.
– Не меняется в сути, зато кардинально внешне. И это все равно меняет всю суть – поведение, внешние проявления… Люди из-за этого уже иные. И вообще, оставь свои буржуйские замашки, как не стыдно. Хочешь всю жизнь бездельничать, как наши предки? Бездельничать и предаваться сплину… Наскучившая безвкусица.
Вера смолкла. Полина всегда находила верные слова. Для сестер Валевских с детства не было ничего более постыдного, чем бездействие. Они воплотились в корне неправильными землевладелицами.
– Преступление не прочувствовать пору, такое выпадает далеко не каждому поколению. Мы счастливцы, мы видим это.
– Каждому поколению в любом случае выпадают какие-то трудности и новшества.
Полина издала что-то похожее на всхлипывающий смешок.
– Особенно нашему поколению вылизанных дворяночек, выращиваемому на убой в брак.
– Не так уж и плох иной брак…
– Плевать, – сказала Поля, нежно и крепко держа цигарку. Это прозвучало убедительно и непререкаемо в хитросплетениях паутин сигаретного дыма.
Вера почувствовала себя бессильной и маленькой. Кто она с ее низменными интересами против сестры?.. С другими Поля умела быть – и была – искрометной болтушкой, влюбленной во всех понемногу, благосклонной. Но у Веры почему-то никак не получалось попасть в заклятый сестринский круг. И вместо того чтобы делать с этим что-то, она предпочитала со стороны наблюдать за насыщенной жизнью Поли, страдая и втайне удовлетворяясь собственным мытарством.
Вера почувствовала, как добропорядочные устои отца – вовсе не лицемера, как не уставала отзываться о нем старшая дочь, ведь он в действительности верил в свои слова – восстают в ней против этого модного анархизма Полины, который та подхватила как лихорадку. От вируса в мозгу избавиться сложнее, чем от вируса в горле. Вера не чувствовала свои взгляды прогнившими, раз те не брызгались модными течениями, которыми в их время болели многие сколько-нибудь образованные юноши, как ни пыталась Полина внушить ей, что, если Вера не мыслит подобно ей, она автоматически неправа. Ошибка самовлюбленных и, по сути, неуверенных в себе людей. Полемика всех времен, так и не увенчавшаяся победой чего-то конкретного.