Читать А роза упала на лапу Азора - стр. 2
Запах из духовки заставил оторваться от блога, куда складываю неумытые мысли. Ибо что есть блог, как не философское болотце, в котором топятся остатки мечтательности. Скорее выключаю духовку, а не то от рыбы останутся одни третичные амины.
Сердитый звонок в дверь. Почему сердитый? Потому что кнопка западает, все недосуг поменять. И когда гость не в духе, он нажимает сразу несколько раз подряд, на автомате. Алек.
Улыбочка такая, что сразу ясно: зол он как черт. Мог бы и не приходить.
– А я карпа запекла, – пытаюсь сделать вид, что не замечаю его настроения. Потому что лезть к нему с утешительными расспросами – себе дороже. Захочет, сам расскажет.
– Не люблю рыбу. И вообще, я тебе не поесть прихожу.
– Ладно, что случилось то?
– Ничего. Последний опыт дал совершенно идиотский неоднозначный ответ. Два месяца генетические конструкции делал, а целевой белок пошел не в ту степь. Из редакции такая рецензия пришла, с отказом, что без поллитры не разберешь. Рецензент вообще ничего в статье не понял.
– Поллитра не поллитра, а вина чуть-чуть есть. И лучшая рыба – колбаса.
Мы выпили. Потом выпили еще. Потом съели рыбу. Потом Алек пошел в коридор и долго говорил по телефону. Я не прислушивалась, но …
–Мамочка. Не беспокойся, пожалуйста. Неожиданный ночной эксперимент. Да… у нас тут все есть, и чай, и раскладушка.
Долгое молчание… видимо, слушал, … резкое:
– Все, все, извини! Таймер!
Да… я подозревала что-то в таком роде. Но отчего-то не хотелось знать, как у него дома. В своей лаборатории про каждого знаешь чуть не до подноготной. Долгая совместная работа не то чтобы сближает, а не оставляет тайн. И как это иногда напрягает… Знать о человеке все и не иметь возможности помочь.
А он вернулся и спросил:
– Cпирт есть?
Cпирт был.
–Дааа… тебе смешно. Да вижу, вижу, что смешно. Маменька, как в старых романах… она…. … когда в Штатах жил, звонил ей раз в месяц, и ничего. А тут… Все ее старые заморочки… Не ту профессию выбрал… Твои сверстники зарабатывают по сто тысяч… Не такую машину купил… А то отвернется к стене и лежит по целому дню… Блядь, я все понимаю… она меня в сорок родила, одна…
А ведь он не хотел, никогда ни на минуту не хотел, чтобы я увидела его слабым. Слабость – моя привилегия. И после этого мы выпили еще и допились до песен про Магадан и кузнечика коленками назад. Никогда не понимала, что интеллигентствующие научники находят в этой блатняжке. Призрак свободы? Но пою. Без слуха и голоса.
Когда мы, наконец, добрались до дивана, пороху хватило только на то, чтобы раздеться и забраться под одеяло.
– Ссслушай…. Я такой пьяный, что ничего не могу… – прошипел Алек, отворачиваясь. – Давай спааать. И зевнул.
– Я тоже…
Странно, утром мы не чувствовали ни досады, ни неловкости. Черт возьми, а ведь мы могли бы жить вместе… Почему… ну почему…
15 ноября
Спирт – все-таки вещь. Похмелья и нет почти. Только вместо того, чтобы дописывать поднадоевшую статью, сижу и занимаюсь самым глупым делом на свете – вспоминаю.
Наша наука – островки в океане, часто ничем не связанные между собой. А материк далеко за гладью волн. Оттуда приходит всё и туда уходит. Узкая область, и связь с зарубежными коллегами-конкурентами теснее, чем с соседней лабораторией. С ними идет переписка, их цитируешь, а они – иногда, хоть и реже, тебя. Взаимное рецензирование статей. Беда нашей родной науки не только в бедности, старости, и плохой оснащенности. Беда в том, что острова слишком малы и разобщены, и не создается единая ткань общения, постоянного обмена идеями, новостями, сомнениями. Тает критическая масса. Ведь современная наука давно не удел одиночек. Чтобы сделать стоящие вещи, нужны усилия коллективов.