Вместо предисловия
В постели с незнакомцем
Рука затекла и заныла, в ушах раздалось жуткое сопение, в голове застучали мелкие барабанчики, глаза закололи от яркого солнечного света. Виктория Виноградова, проснувшись, спокойно, с достаточной степенью изумления, разглядывала окружающую обстановку. Старый стул со сломанной ножкой, прикроватная тумбочка с кривобокой лампой, зеленые купюры на скомканном кружевном бюстике, который она купила за бешеные для продавщицы скромного магазинчика деньги.
Они валялись на полу вместе с полосатым мужским галстуком и серыми носками в желтую крапинку. Мозг пронзила острая мысль: «Это не мои носки! Я бы никогда в жизни не купила бы в желтую крапинку. Ах да, это носки мужа. Но он никогда в жизни не надел бы в желтую крапинку!» Вика медленно перевернулась на другой бок. Барабанчики застучали в два раза сильнее, сопение стихло. Она оглядела то место, откуда оно исходило. Большая гора под теплым одеялом вздымалась неторопливо и размеренно. Под одним с ней одеялом кто-то спал. Конечно же, это был ее муж, которого она боготворила и беспредельно обожала. Но почему они спят в чужой комнате, больше похожей на дешевый гостиничный номер? И почему он сопит?
Сомнение закралось в ее душу и потребовало ответа. Вика ухватила край одеяла и потянула на себя. Сползшее с горы, оно обнажило сначала правую ладонь, на которой не было обручального кольца. Зачем он снял кольцо? Вслед за ладонью показалась волосатая мужская рука с наколкой «Славик». Это что еще такое? Какой Славик, зачем он сделал себе такую глупую татушку? Его зовут совсем не Слава, ее муж – Феня, по паспорту Афиноген Виноградов. Волосатая рука дернулась, Вика натянула одеяло поглубже на себя и задержала дыхание. Ее взгляду тут же открылась такая же волосатая, как и конечность, грудь лежавшего рядом с ней мужчины. Вместе с верхней частью тела она увидела его лицо. Никаких сомнений больше не осталось – она спала с незнакомцем! Тот снова засопел и потянул одеяло на себя, обнажая девушку. «Мама милая!» – Виктория увидела, что она спала с незнакомцем совершенно раздетой, в чем мать родила. Так они не спали, а переспали?!
Ответ на возникший вопрос тут же дал Афиноген Виноградов, ворвавшийся в дешевый гостиничный номер с криком: «Попалась, стерва!» Стервой он называл ее, Викторию, свою жену, с которой в любви и согласии прожил целый год! Вика закрыла глаза, чтобы не видеть его страшной, перекошенной яростью физиономии, а заодно и проверить, не сон ли это. Это оказалось не сном. Явь была ужасной. Виноградов носился по номеру, как Винни Пух, ужаленный пчелами, и прижимал к груди, как бочонок с медом, ее кружевной бюстик. Заметив зеленые купюры, он подпрыгнул, покраснел и бросил бюстик ей в лицо.
– Как ты могла?! – орал муж. – Тебе не хватает наших денег?! Ты решила подработать?! Какая гадость! – Последние уничижительные слова относились к серым носкам в желтую крапинку. – Я бы никогда! – Вика кисло улыбнулась, она знала, что он никогда бы такие не надел. У него всегда был хороший вкус. Как же болит голова! Одурманенное сознание подсказало: «Или он имел в виду что-то другое?» – Ага! Ты еще и улыбаешься?! – Виноградов плюнул на деньги и стремительно побежал к двери. – Чемоданы будут ждать тебя на лестничной площадке!