Петрович со Степанычем, держа под руки еле стоящего на ногах Бекхема, впихнулись в лифт. Вертикальный транспорт осел под их грузными телами и со скрипом пополз на самый верх девятиэтажки.
– Если он на самом деле там живет, – сказал Петрович, – то она его заберет. Если нет, то выкинет обратно. Проверено, без вариантов.
– Слушай, Бекхем, ты, конечно, футболист хоть куда, – потряс за плечо молодого человека Степаныч. – Но будь другом, назови свой точный адрес!
Парень крякнул, икнул, зевнул и недоуменно уставился на приятелей, с которыми случайно познакомился у пивного ларька возле мусорных баков.
– Надо же, как набрался, форвард, – покачал головой Петрович и вскинул безвольное тело на плечо, – нам бы так. Держи, Степаныч, его ноги!
Лифт остановился, мужчины выбрались на лестничную площадку, подтащили парня к одной из квартир, прислонили к двери и почесали затылки.
– Значит, так, – сказал Петрович, – я сейчас звоню, и мы убегаем. Если его заберут, то мы уходим со спокойной совестью. Если нет, то придется с ним помыкаться. – Он поправил съехавшего к косяку Бекхема и нажал кнопку звонка. – Бежим! – И приятели скрылись на площадке этажом ниже.
Дверь открылась, послышался шум, женский визг, и дверь снова закрылась.
– Все в порядке, – вздохнул Петрович, – забрали.
– А чего она верещала? – больше для приличия поинтересовался Степаныч.
– А то ты не знаешь, бабы по любому поводу верещат. Радовалась, что мужик добрался до дома живой и невредимый!
Приятели пожали друг другу руки, поздравили себя с благородным делом и со спокойной совестью потопали вниз.
Когда в дверь позвонили, Лана Кошелева собиралась принять ванну. Она небрежно запахнула махровый халатик на голом теле и отправилась открывать. Лишь только Лана щелкнула замком, как дверь сама распахнулась, и на нее свалилось нечто большое и тяжелое. Под его грузом Лана чуть отступила назад, после чего осела на коврик у телефонной тумбочки, а это нечто упало на нее. Дверь победно скрипнула и от сквозняка на площадке тут же захлопнулась. Лана успела закричать, но навалившееся тело перекрыло дыхание. То, что это было чье-то тело, у девушки больше не оставалось сомнений. Оно лежало на ней и сопело. Лана с ужасом глядела в его тусклые, подернутые туманной поволокой глаза, и вяло пыталась выбраться на свободу. В другой ситуации она бы непременно спихнула с себя любой груз, но этот вытворял с ней такое! Мужчина, а это был представитель именно слабого пола, мало того что лежал на ней, гладил ее голое бедро, так еще называл ее Викторией и пытался поцеловать. Такого Лана не позволяла никому: валяться на ней в коридоре, называть ее чужим именем и пытаться заняться с ней любовью. Лана затихла, соображая, что предпринять. И в этой пронзительной тишине, прерываемой сопением и кряхтением, она отчетливо услышала голос подруги:
– Ну, ты, Кошелева, даешь! И где, в собственном коридоре! У вас что, ролевые игры или безумный секс на собачьем коврике? И кто он, хоть бы познакомила, что ли.
– Помоги мне, Люська, не стервозничай, – простонала Лана, – убери с меня этого типа. А то я под ним лежу, как парализованный кролик.
– А он что? – поинтересовалась Люська, перешагивая через парочку. – Может, он против того, чтобы я его оттаскивала. У вас с ним по взаимному согласию? Или ты его насилуешь? Вон как все телеса оголила.