Весна – как молодость, всегда одинаковая: яркая, зеленая, буйная, залитая легкими, ничего не значащими слезами дождя и ослепленная искрящимся молодым солнцем.
А осень всегда разная и у каждого своя. Кто-то не хочет признавать наступающее увядание – и стоит как будто молодой и зеленый, и пусть зелень уже не та – покрытая пылью прожитых дней, прошитая серыми прожилками безумных гроз и изматывающих ветров, но все равно это зеленый цвет.
Другие в отчаянии злятся на наступающие холода и буреют, осыпаясь невыразительными коричневыми листьями. Кто-то, бросая вызов неумолимой природе, неожиданно ярко, вызывающе алеет, лишь бы остаться ярким пятном вопреки всему. А кто-то спокойно ловит последние лучи солнца, собирая и накапливая их в золоте своих листьев, создавая даже в пасмурный день ощущение мягкого теплого свечения.
Но всех укроет зима…
Раскоп начался неудачно. С трупа. Причем не археологического, а настоящего.
– Свежак, – зло сощурив глаза, сказал Мишель.
Вообще-то Мишеля зовут Иван Семенов, но он совсем не похож на Ивана: стройность, переходящая в худобу, стильная французская небритость, такие же стильные очки и неизменный берет – ни дать ни взять французский художник-импрессионист, ну какой он Иван? Язык не поворачивается назвать его Ваней. Выручило отчество – Михайлович, и уже давно он для всех Мишель. Но он не художник, а профессиональный археолог, кстати, в отличие от нас, прикомандированных. Мы, музейные сотрудники, только на период археологического сезона становимся археологами, а точнее даже сказать – лаборантами на археологическом раскопе. Выполняем обязанности начальников участков, чертежников, камеральщиков: под руководством начальника раскопа записываем, чертим, считаем находки, руководим рабочими-землекопами, а когда раскоп заканчивается, возвращаемся к своим обязанностям в музее. А профессиональные археологи – начальники раскопов после завершения сезона все эти материалы обрабатывают, анализируют, систематизируют, пишут отчет в Москву, чтобы к началу следующего сезона можно было снова копать.
– Почему «свежак»? – хмуро удивился молодой мужчина, предъявивший удостоверение капитана милиции. Он стоял рядом, засунув руки в карманы и постукивая ногой о землю. – Ему уже месяца три, не меньше…
– Если бы столетия три хотя бы, – Мишель усмехнулся, – а еще лучше бы тысячелетия…
– А, в этом смысле, – покладисто согласился капитан, – да, это не ваш клиент…
– А ваш, – подхватил Мишель.
– Да, скорее всего, и не наш, – капитан пренебрежительно махнул рукой куда-то в сторону, – скорее всего, бомжи своего безвременно ушедшего сотоварища прикопали. Тоже ведь люди…
– Угу, – неопределенно согласился Мишель, – молодцы, поверх земли не оставили…
Они довольно лениво и спокойно перебрасывались фразами, как будто ничего не произошло. Конечно, для капитана милиции это обычная работа, а Мишель просто зашел нас проведать – его раскоп совсем в другом районе и идет уже полным ходом, наш же только начался, вернее – должен был начаться: балласт начали снимать. Балласт – слой отложений современного мусора толщиной около одного метра – снимается экскаватором, археологи при этом только присутствуют – контролируют, чтобы глубже нужной отметки не копали.