ДЕРЕВЬЯ НЕ ПОДНИМАЮТ ОПАВШИЕ ЛИСТЬЯ
1.
Деревья, как люди, растут в высоту.
Деревья, как люди, молчат в вышине.
Деревья, как люди, несут красоту.
Деревья, как люди, мелькают в окне.
2.
Деревья стонут от ветра,
Человек стонет от любви.
3.
Деревья бывают счастливы, как люди,
И столь же одиноки, как люди.
4.
Люди лазят по деревьям.
Деревья никогда не лазят по людям.
5.
В деревьях живут птицы.
В человеке живут мысли.
Мысли – те же птицы,
Что прячутся в твоей голове.
6.
На деревьях сушат бельё.
На человеке бельё мокнет
От страха и похоти.
7.
Деревья не могут поднять
Опавшие осенью листья.
А люди легко собирают
Разбросанные под деревом одежды.
8.
Люди убивают деревья.
Деревья никогда не убивают людей.
9.
Человек разглядывает дерево,
А дерево разглядывает душу человека.
10.
Деревом быть трудно.
А человеком – невозможно!
11.
В этом городе только деревья
Способны понимать тебя.
Когда порою рассказываю, что это был город-сад,
в котором не знали, что такое контртеррористическая операция,
люди на улицах делились не на мусульман и православных,
а на курортников и местных жителей,
вдоль всего главного проспекта цвели розы,
а в маленьком букинистическом магазине встречались
известные поэты и будущие нобелевские лауреаты, —
случается, замечаю, что молодежь с трудом преодолевает
в себе комплекс Станиславского.
С таким же затаенным «не верю» слушал когда-то и я
рассказы героев Гражданской войны!
Я ВИДЕЛ ИСКАЛЕЧЕННЫЕ ДЕРЕВЬЯ…
Я видел деревья, искалеченные людьми,
Птиц с перебитыми крыльями,
Котов и кошек с выбитыми глазами,
Брошенных собак и детей.
Мне часто бывало стыдно, что я человек.
И только иногда гордился принадлежностью
К роду людскому —
Когда читал Толстого и Руссо,
Слушал Бородина и Даргомыжского,
Стоял возле полотен Рембрандта.
эти сорок пять секунд ночного прощания
по телефону
так важны для нее
что она готова променять их
на сорок пять минут субботних
телесных содроганий в его машине
порою старый фильм по каналу «Культура»,
пара рюмок «кизлярки» с сербской
брынзой и греческими оливками,
вид за окном голых деревьев,
чуть припорошенных первым снегом —
могут спасти нас от острого желания
нажать на спуск наградного пистолета.
Он всегда думал:
Страшный Суд
напоминает очередь
в газовую камеру Аушвица.
Но оказалось – это лица детишек
в ватниках и солдатских ушанках
за дощатым забором
провинциального детдома.
Отказавшая тебе вчера женщина
сегодня мокрыми глазами пожирает
прелести Давида, изваянного
Микеланджело и выставленного
в копии в Итальянском дворике
Музея на Волхонке.
Что за комиссия,