Мороз-художник рисовал на окнах домов ледяные узоры. Подсвеченные изнутри окна были похожи на расписанные абажуры. За каждым теплилась жизнь. Каждое освещенное окно было дверью в человеческую жизнь, короткую, стремительную, но полнокровную. Заглянуть бы туда хоть на миг, погреться в огне чужого очага, украсть мгновение чужого счастья – но поздно.
Смеясь и повизгивая, меня обогнали три румяные студентки и юркнули в теплое нутро подъезда, торопясь согреться. Если верить новостям, последний раз такая стужа в Москве была зимой 1899-го. Я тогда была еще девочкой и целыми днями просиживала у камина, грея озябшие руки. Теперь я не чувствовала холода, ведь моя собственная кровь не теплее, чем снег, который не тает на губах. К заледенелому асфальту примерзла дохлая крыса, и я брезгливо обошла ее. В кино любят показывать вампиров, которые пьют крысиную кровь. Лично я таких за сто лет не встречала ни разу.
Поздние прохожие кутались в шарфы, торопясь добраться домой. Их день заканчивается. Моя ночь только началась. Впереди, вывернув из-за угла, замаячила тоненькая женская фигурка. Приталенная дубленка, высокие сапоги, распущенные платиновые волосы из-под теплой шапочки – мне хватило секундного осмотра, чтобы прибавить шаг. Девушка следит за собой, значит, ее кожа будет чистой, а тело будет пахнуть французскими духами…
Жертва почуяла меня, когда нас разделяет шагов пять. Испуганно обернулась, и на хорошеньком личике отразилось облегчение. Роковая ошибка. Никогда не стоит недооценивать хрупких блондинок, выглядящих на двадцать лет. Ведь они могут оказаться столетними вампиршами. Она даже не успела ничего понять, когда я стремительно шагнула к ней, поймав концы алого шерстяного шарфа, и рывком притянула к себе, нетерпеливо вдыхая аромат ланкомовского парфюма. Ничего личного, я просто голодна. Шарф стек к ногам послушной змейкой. Клыки резко прошили шею, и жертва безвольно обмякла, пока я лакомилась ее кровью. Закончив, я осторожно опустила ее на землю и отступила на шаг.
Девушка оказалась слабой. Я выпила совсем немного ее крови, но она свалилась в глубокий обморок. На улице холодно, бросить ее там значит подвергнуть опасности. Остаться рядом – значит подвергнуть риску себя. Я уже сделала шаг в сторону, когда у ног завибрировал мобильный, выпавший из ее сумочки. Из любопытства я подняла его и открыла входящую эсэмэску. «Сижу в аэропорту, жду посадки. Хочу скорее к тебе! Люблю, скучаю. До встречи, милая!»
Короткое сообщение таило целую историю любви и разлуки, предвкушение скорого свидания, признание в чувствах и обещание счастья. Девушка, которую я равнодушно бросила к ногам, насытившись, для кого-то была самой любимой и самой желанной на свете. И сейчас речь шла не только о ее жизни, но и о счастье незнакомого мне мужчины по имени Дмитрий. Заслышав шаги в стороне, я сделала то, чего не делала никогда в жизни: бросилась навстречу позднему прохожему с криком «Помогите, там девушке плохо!» Убедившись, что моей жертве ничего не грозит, я исчезла. Пришла в себя уже у дверей бункера: у меня в руке пиликал чужой мобильный.
«Объявили посадку. Увидимся в Москве! Хочу скорее тебя обнять», - я читала это послание, отправленное не мне, и в груди стоял горький ком. Никто никогда мне такого не напишет. Даже спустя тысячу лет.