Читать Рассветный сон. Повесть

Шрифт

Интервал

Иллюстратор Ольга Владимировна Покровская

ISBN 978-5-4485-9238-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Московской домохозяйке Вере Юльевне приснился кошмар. Липкое видение страшило не сюжетом, а муторным ощущением, которое не исчезает в яви, но тяжелым осадком уходит внутрь. Примерещился незнакомый голос, полный тоски и муки, – голос ее сына, который звал маму, жаловался и молил о помощи. Впечатление было настолько сильным, что сорокалетняя Вера, пробудившись и встретив осмысленными глазами тюль, занавески, зеленоватые тени спальни, не сразу вспомнила, что детей у нее нет.

Встала она больной и разбитой, а ноздри щекотал химический душок. Вера, ненавидевшая запахи краски и линолеума, замечала, что после ремонта в комнатах поселился ацетоновый призрак, который дружил с плохим самочувствием и сообщал о недуге, готовом к нападению. В такие минуты Вере переставала нравиться герметичная замкнутость домашнего микроклимата, ради которого поводила створками массивная конструкция под потолком, и жалко было, что на перекрестье загазованных улиц нельзя распахнуть окна и дышать воздухом.

Морщась от головной боли и пакостного осадка на душе, Вера Юльевна сервировала мужу завтрак, и Андрей Михайлович – в отглаженной рубашке и костюмных брюках – смешивал в пиале творог, напоминающий разведенный гипс, и вишневое варенье. Он – грузный, пожилой, потерявший форму к пятидесяти годам – смаковал с ложечки подслащенную массу и следил за утренней передачей, где говорили о непонятных вещах под названием «финансы». Иногда Андрей Михайлович комментировал:

– В таком галстуке не лезут на экран, деревня! Тебе только сидеть в кафе «Ромашка», пить «Жигулевское барное» и закусывать желтым полосатиком!

Потом Андрей Михайлович перевел внимание на жену – на дрожащие ресницы, на припухшие губы – и его проницательный глаз определил неладное.

– Что с тобой?

Вера знала, что муж не терпит упоминаний о бытовых проблемах. Андрей Михайлович считал, что этими вопросами должна заниматься жена – или кто-то, нанятый женой, – и что уровень его доходов позволяет наслаждаться домашней беззаботностью. Рассказывать, что ее задел фантастический сон, было вовсе глупо. Вера отговорилась плохим самочувствием, уловив в голубых глазах мужа искреннюю тревогу и беспокойство. В семейном дуэте роль больного исполнял супруг, жена играла врачевателя, и возможная перемена функций ставила Андрея Михайловича в тупик. Было даже что-то беспомощное в голосе, которым он велел:

– Ты должна показаться врачу.

Обычно после фразы «ты должна» следовало педантичное выполнение приказа – слова мужа были для Веры законом. Андрей Михайлович гневно покачал головой с седым ежиком.

– Когда ты была в поликлинике? Что за легкомыслие? Ступай немедленно.

Вера не переступала порога лечащих учреждений почти двадцать лет. Необъяснимый ужас перед людьми в белых халатах не имел основания – у нее было крепкое провинциальное здоровье. Хвороб, кроме редких простуд, у нее не случалось, даже зубы не болели. Поэтому в поликлинике, где Андрей Михайлович всегда обследовался и где его хорошо знали, она оказалась в положении плохого ученика, отвечающего невпопад. Она лишь прилежно, для галочки, совершала послушание: была уверена – истоки неприятного сна связаны не с ее болезнями, а с детьми Андрея Михайловича от первого брака. Дурные новости пришли как раз накануне. Старшая – художница – демонстративно не пригласила отца на свою выставку изразцов, а сын-студент подрался в ночном клубе, получил легкое сотрясение мозга и несколько швов на бровь.