Вита поняла, что любит своего отчима, Павла Сергеевича, дома, в среду, за чаем. Она подносила ко рту кружку, запивая кекс с изюмом, когда ее осенило, что человек, притулившийся к столу и мирно читающий бумаги, – ее жизнь, ее воздух, и она не может без него существовать. Вита глотнула и поставила кружку. Ничего не изменилось в их уютной маленькой квартире на Пресне – стена кухни, холодильник, сахарница с серебряной ложечкой, абажур, вечерние тени на мебели и стенах. Ошеломленная Вита несколько минут сидела, свыкаясь с открытием и недоумевая, отчего произошла перемена. Тем временем Павел Сергеевич задумчиво грыз шариковую ручку, подчеркивал в тексте, по преподавательской привычке, неудобоваримые слова и говорил Наталье Борисовне, Витиной маме:
– Нет, все-таки галстук у этого адвоката… экзотический. Человек с таким галстуком как-то, право слово, сомнителен.
– Может, у них принято, – вздохнув, пожала плечами Наталья Борисовна и еще мокрой от мытья посуды рукой – так, что блик от лампы подсветил костяшки пальцев – придвинула медовую вазочку.
– Не знаю. – Ореховые глаза отчима засмеялись. – Ни судья, ни прокурор шутовские колпаки не носят. Зачем же адвокату галстук с попугаями? Представляешь, я в институт приду? Студенты яйцами закидают… а он с милицейскими разговаривает. Какое к нему отношение у офицеров внутренних дел? Должен быть всем своим в доску…
Над семьей тяготел старинный процесс о захвате родственниками комнаты Павла Сергеевича.
Наталья Борисовна, не любившая судейской тематики, покачала головой, и уголки ее бесцветных губ уныло дрогнули вниз, как весовые стрелки.
– У них столько специфических тонкостей… это как люди с другой планеты.
Павел Сергеевич, полыхнув бумажным глянцем, перевернул лист.
– К сожалению, с нашей.
– Пятно посадишь, – предостерегла Наталья Борисовна. – Убери.
Павел Сергеевич негромко рассмеялся, и Вита, очнувшись, обнаружила, что его приятный смех электрическими разрядами пробежал по позвоночнику и что ей хочется нежиться в его смехе и щуриться от удовольствия.
– Да уж… мне тут работу сдали. Каких только нет на ней отпечатков! Стаканы, рюмки, кастрюли… энциклопедия посуды отметилась.
– Значит, занимались всерьез, – усмехнулась Наталья Борисовна. – Долго и вдумчиво.
– Если только…
Вита допила чай, звякнула чашкой и встала. Надо было спрятаться, переварить открытие в одиночестве, понять, что происходит и что делать.
– Уже? – встрепенулась Наталья Борисовна. – Возьми печенье…
Наталья Борисовна была заботлива с дочерью, и Вита благодарно принимала заботу, но сейчас ее кольнуло угрызение совести: она совершила вероломство; захватившее ее наваждение сильно, необратимо и принесет маме боль… и еще, мама сегодня некрасива. Мысли были так необычны, что Вита испугалась.
– Расскажи, что на объекте, – настаивала Наталья Борисовна. – Интересно.
Вита, будущий дизайнер, подрабатывала с приятелями проектами квартир. На «объекте» в Марьиной Роще они воплощали свои идеи – с помощью бригады ремонтников.
Павел Сергеевич – в знак согласия, что ему интересно, – поднял на Виту глаза, в которых заискрился золотистый свет абажура. Вита утонула в их глубине, судорожно вынырнула и отвернулась.