Это был первый рейс Пекин – Копенгаген в истории китайской гражданской авиации. Пока белоснежный Ил-62 выкатывался на взлетную полосу, а за окнами медленно проплывало здание нового аэропорта Шоуду, пассажиры готовились к незабываемому путешествию.
Только два человека на борту не слишком радовались предстоящему полету, хотя и по совершенно разным причинам. Один из них, невысокий приятного вида мужчина в годах, совершенно ничем себя не выдавал. Он, как и все, с громким шелестом разворачивал газеты, с аппетитом ел и даже позволил себе после ужина сигарету. Единственное, что отличало его от остальных пассажиров, – это виолончель в черном кожаном футляре, которая громоздилась у него в ногах. Еще усаживаясь в кресло, он всем, кто готов был выслушать, успел сообщить, что инструмент не его, принадлежит другу-музыканту и слишком дорогой, чтобы сдавать в багаж. К счастью, свободного места было достаточно, и человек с крупной ручной кладью никому не мешал.
Вторым пассажиром, который чувствовал себя в тот момент не в своей тарелке, была Сандра Шульц. По иронии судьбы она занимала соседнее с виолончелью место. Перспектива провести много часов в монотонно гудящей металлической трубе внушала девушке настоящий ужас. Когда тяжелый самолет тронулся с места, у Сандры подпрыгнуло сердце. Когда он пошел на взлет – ее начала бить мелкая дрожь. Когда оторвался от земли – она задержала дыхание и уже в тысячный раз пожалела, что решилась на эту поездку.
Через два часа началась гроза. Перед Сандрой лежала стопка почтовых открыток. Это стюардессы раздали их всем перед полетом, чтобы развлечь пассажиров в долгой дороге. Сандра взяла ручку и решила заполнить одну. Завтра утром по прилете она отправит ее отцу с благодарностью за каникулы.
Самолет затрясло, и он упал в воздушную яму. Открытки разлетелись между рядами – на одной из них ровным, аккуратным почерком было написано «папа».
Сандра крепко вцепилась в подлокотники кресла. Гулко работали двигатели, дождь стучал в темное стекло иллюминатора. Сандра видела, как трясется под резкими порывами ветра широкое крыло лайнера. Кроме этого крыла с мигающим красным огоньком в темноте, ничего нельзя было различить. Молнии хоть и сверкали каждую минуту, но, вместо того чтобы освещать небо, делали его еще чернее.
– Простите, мисс?
Сандра не сразу поняла, что обращаются именно к ней. Ее сосед с виолончелью просил позволения пройти на свое место. Видавший виды твидовый пиджак и сутулая спина делали его похожим на чудаковатого университетского преподавателя. Он решил отвлечь ее разговорами.
– Я уже говорил, что инструмент не мой, и совершенно невозможно было сдать его в багаж? – извинился он в десятый раз, хотя в этом не было никакой необходимости.
Помимо воли, Сандра узнала, что Адаму Свитту – так звали ее соседа – было не привыкать к самолетной тряске. Сам он писатель, журналист и путешественник, живет в Лондоне, но последние три года провел в Китае, собирая материал для новой книги о дворце китайских императоров. И вот книга написана, и он может вернуться домой. Сандра почти не слушала, но все-таки удивилась, потому что заметила в речи господина Свитта едва уловимый немецкий акцент. Она сказала ему об этом. Журналист-путешественник улыбнулся.