Читать Бунт 1

Весна в этом году выдалась ранняя. Снег быстро сошел с полей, и земля, прогретая солнцем, была готова к пахоте.

Кругом, куда хватал глаз, виднелась пашня помещика Белоногова. Лишь ближе к лесу и болоту жались небольшие участки еще не тронутой сохой земли крестьян деревни Крапивино.

В эту весну помещик взял на службу нового приказчика. Тот лютовал и почти совсем не давал крестьянам работать на своих полях, пока не будет засеяна господская пашня. Тех, кто ослушивался, били нещадно батогами на барской конюшне.

Ефим с тоской посмотрел на свой клочок земли, что была у лесочка: «Эх, приложить бы сейчас силенку на свою земельку. Запоздаем нынче с пахотой. Поздно посеешь – плохой хлеб будет».

В досаде плюнул, прикрикнул на кобылку: «Ну, пошла, милая!» – и легонько нажал на соху. Лошадь с трудом двинулась с места, но, упираясь дрожащими ногами, все-таки пошла вдоль борозды. Пахарь шел за сохой и, сосредоточенно следя за тем, как отваливается пласт земли, срезанный железным наконечником, думал свою невеселую думу.

Кое-как нынче пережили зиму, своего хлеба хватило только до ползимы, а там ели, что попало, лишь бы не умереть с голоду. Лошади своей не дал сдохнуть, зная, что без нее в хозяйстве будет трудно, поэтому всю зиму ходил в лес, добывал из-под снега сухую траву, сдирал кору с деревьев. Хотелось Ефиму, чтобы его лошадка погуляла по лугу, поела вволю травы, набралась сил, но проклятый приказчик Евдокимов заставил пахать господскую землю на его, Ефима, лошади, хотя у самого на конюшне стояло без дела немало добрых коней.

Мужик огляделся по сторонам: приказчика на поле нигде не было видно. Вдали маячили светлые рубахи крестьян, согнувшихся над сохой. Они вспахивали помещичью землю. Мужик прикрикнул на кобылу, направил ее к своей пашне, думая про себя: «Видно, приказчик прилег отдохнуть после сытного обеда. Дам-ка и я моей кобыле погулять, вволю поесть травки».

У раскидистой толстой березы, в тени, Ефим разнуздал лошаденку. «Если приказчик вдруг появится, скажу, что лошадь поил». Поглядел на тихую речку, которая протекала возле его поля. Прилег в тенечке отдохнуть, а лошадь, тяжело вздыхая, торопливо щипала траву, словно знала, что нужно спешить и времени у них с хозяином в обрез.

Пахарь уже задремал, как вдруг услышал треск сухих сучьев в кустах, что подступали к самой березе, под которой он лежал. Приподнял голову, прислушался, пытаясь увидеть, кто же находится в кустах, и уловил шепот:

– Эй, мужик, а мужик!

Вглядевшись в кусты, Ефим увидел трех человек, одетых почти в лохмотья. Один – темноволосый, похожий на цыгана, другой – рыжий с кудлатой бородой, кривой на один глаз; третий – высокий, горбоносый, с тонкими насмешливыми губами, на которых блуждала ехидная улыбка.

– Что вам, мужики? – спросил с удивлением Ефим, вставая с земли.

– Тут стрелецкой заставы поблизости нет? – спросил темноволосый.

– Нет, но вчера видел, как по нашей деревне проезжали служилые, а куда – не ведаю.

Оглядевшись, мужики осторожно вышли из кустов, сели под березу. Рыжеволосый спросил:

– А есть ли, мужик, у тебя хлебец или еще какая снедь, уже третий день во рту крошки нет, – зеленоватые глаза его зажглись голодным огнем, когда он поглядел на жбан с квасом и котомку с краюхой хлеба, что находились у березы, чуть прикрытые травой.